Ла Плань. 2018.
«Я, конечно, вернусь, весь в делах и в мечтах.
Я, конечно, спою, я, конечно, спою, не пройдет и …» какие-то две недели…
Итак, сие есть очередной опус для заинтересованных членов «моего фанклуба» и случайных прохожих по закоулкам отечественного сегмента «мировой паутины» о путешествиях, приключениях, горных лыжах, горнолыжных курортах и, естественно, как писал поэт, «о времени и о себе». Главным образом, конечно, последнее. Как в шутке времен Л. И. Брежнева, когда «злые языки» очередной выпуск программы «Время» называли «и это все о нем, и немного о погоде».
- Боюсь, что Вам известен мой любимый коньяк…
- Штирлиц, не считайте себя фигурой, равной Черчиллю.
Ю. Семенов, «Семнадцать мгновений весны»
Ну и чуть-чуть Бернарда Шоу, Владимира Высоцкого, Булата Окуджавы, Михаила Булгакова, Фридриха Ницше и других уважаемых людей. В качестве приправы. И за компанию. Нет, конечно, если Вас такая компания не устраивает, то можете и не читать дальше.
Скажите: Вам какой цвет нравится? Мой нынешний отчет о поездке получился символически эмоционально окрашенным в цвета германского флага (ну, или бельгийского) – желтый, красный, черный. Удовольствие, агрессия, депрессия. Самые, что ни есть, «ходовые» цвета жизни. Собственно, это и моя любимая «расцветочка». Одежду «для склона» тоже стараюсь подбирать в названной цветовой гамме. В «усеченном» варианте, как сейчас, – «по Стендалю»: красное и черное.
20 января, суббота.
Так уж сложились обстоятельства, что поездку в горы в этом году мы запланировали, чтобы оказаться в Альпах чуть позднее середины января. И снова – в Ла Плани.
По моим представлениям, январь – не самое удачное время для катания в горах. Почему? Ну, во-первых, обычно это самый холодный зимний месяц. Еще – короткий световой день, низкое солнце и большая вероятность непогоды, короче: сурово и мрачновато. А кроме того, частенько в январе снега бывает недостаточно, ибо просто не успевает выпадать. Из имеющихся «плюсов» – «низкий сезон» с относительно умеренными ценами на тур и меньшим количеством народа на трассах.
Однако, как говаривала частенько моя бабушка: «Загад не бывает богат» и «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день».
«По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!»
Н. Гоголь, «Ревизор»
Это я к тому, что если декабрь и первая половина января в Москве отличились теплом, практически отсутствием снега и даже дождями, то все это время снег, по метеосводкам из Ла Плани, выпадал там регулярно и даже в пугающем количестве – по 30-50-70 и даже иногда 120 см свежего снега каждый божий день. Каждый!!! И так вплоть до дня нашего отъезда. И холодно – около -20. В общем, со снегом к нашему приезду было хорошо. Я бы даже сказал – слишком хорошо. И – непогода… Ну, что делать, приготовились к самому худшему. Еще нам достался очень ранний рейс – в 04.45 утра из Домодедово, так что бессонная ночь была гарантирована. Но худа без добра, как водится, не бывает. Добром в данном случае было то, что такси по ночному городу доберется до аэропорта без проблем. Так и случилось. Регистрация, на удивление, была уже открыта. Далее все автоматически – таможня, duty free, час дремоты в зале ожидания, посадка, взлет. А после я настолько крепко умудрился заснуть в самолете до и после небольшого перерыва на штатную кормежку, что к моменту посадки чувствовал себя прямо-таки свежим. Никогда доселе я еще так не засыпал в самолете. Просто, что называется, «в мертвую». После прилета все шло не менее гладко, без утомительных происшествий и задержек. Чудеса прямо какие-то. Вот мы в трансферном автобусе, а вот уже и пересадка в микроавтобус до отеля, и опять все без канители, удобно и комфортно. И, что уж совсем мне не свойственно: голова от долгой дороги все еще не «дурная». Удивительно. По дороге бросается в глаза, что снег уже лежит там, где его никогда и не было – достаточно низко, а чем выше вверх по серпантину, тем размер снежного покрова впечатляет все больше. Точку в этих впечатлениях ставит наш водитель – вполне миловидная женщина, превосходно говорящая по-русски с еле заметным акцентом, – рассказывая о том, что в здешних местах старожилы такой катастрофической ситуации с осадками зимой просто не припомнят, хотя видали всякое.
- Ну, как там?
- Стабильности нет в мире…»
х/ф «Москва слезам не верит»
На этом кредит удачи на сегодня временно закончился. А мы-то обрадовались, что наш ранний рейс позволит нам, соответственно, и рано разместиться, чтобы отдохнуть как следует с дороги, и осмотреться, и продуктами закупиться, и устроить душевную вечеринку по случаю приезда. Не тут-то было. Француженки с ресепшн объявили, что у них перерыв, и размещать нас будут не раньше, чем через 5 (!!!) часов. Вот он, «день сурка»: добро пожаловать во Францию! Клиент здесь всегда не прав, и о его удобстве, как обычно, никто думать не собирается. Так что принятие ванны и чашечки кофе пришлось отложить до указанного времени. Вместо ванны и кофе совершили набег на супермаркет и ближайшее кафе, угостившись вполне приличной пиццей, а оставшееся время опять дремали в холле на стульях. К моменту, когда француженки соизволили начать работать, туристов, желающих разместиться, набился полный холл. Примерно как в столичном метро в час пик.
Через некоторое время фортуна опять повернулась к нам лицом: здесь, в Plagne Soleil, все на тех же местах, как будто никуда не уезжали, и никакой ужасной непогоды не наблюдается. Вполне себе легкий – именно легкий – морозец и солнечный день, в магазине присутствуют наши любимые лангедокские вина с ценами от трех евро, булочки с шоколадом, свежие багеты и предпочитаемые сорта сыра – бофор и комте двухлетней выдержки. Жена моя обожает комте – твердый сыр с мягким, утонченным, гармоничным вкусом, а я люблю бофор – его вкус более богатый, более насыщенный, концентрированный, пряный, более брутальный. А в выдержанном сыре появляются еще так называемые «вкусовые песчинки», придающие сему продукту особую изысканность…
Найти 10 отличий от пребывания в прошлом году практически невозможно. «То же небо опять голубое, тот же лес, тот же воздух и та же вода»… И даже больше: нас поселили прямо в тот же номер, что и в прошлом году. Вот это да! Просто как завсегдатаев и почетных граждан каких-то. Вот только у «почетного гражданина» над кроватью диодная лампочка-ночник для чтения с прошлого года как не работала, так и не работает...
Выхожу на балкон. "И вот уже плевал я, Ваня, с Эйфелевой башни на головы беспечных» … лапланян.
Впрочем, одно отличие все же есть – балкон завален снегом по колено и выше. Такого здесь я еще не видел. Поэтому, прежде чем плевать на головы беспечных французов, пришлось брать совок и расчищать место, чтобы подойти к перилам. Ну и чтобы поставить стульчик для утреннего кофепития.
В этом году ски-пасс на 13 дней я купил не в кассе, а у гида в автобусе, что с небольшой скидкой обошлось мне в сумму 556 евро. Так что к завтрашнему дню я готов.
Голова с дороги – просто отличная, и «ставить ее на место» ни «таблэткой» какой, ни спиртными напитками просто нет никакой насущной необходимости. Но за приезд «принять» – это же «святое дело». Тогда, други мои, «поднимем бокалы и сдвинем их разом»!
21 января, воскресенье.
«Снег, снег, снег, снег, снег над палаткой кружится
Вот и окончился наш краткий ночлег».
А. Городницкий, «Снег”
А «подвигали» бокалами мы вчера весьма и весьма недурственно. И как же отлично спалось после вечеринки… Бог мой, я спал как младенец, чего, равно как и накануне в самолете, со мной никогда не происходило в горах, никогда. Обычно сон мой очень поверхностен на протяжении всех двух недель пребывания. Полагаю, что это высокогорье так действует, а тут ну просто что-то небывалое творится на протяжении уже целых суток. Будильник я не ставил, ибо в первый день, хотя, в общем, как и в любой другой, спешить совершенно некуда и незачем – это мое кредо.
- Ваше политическое кредо?
- Всегда!
И. Ильф, Е. Петров, «Двенадцать стульев»
Привстаю в кровати и заглядываю за плотную красно-белую штору с лапланьской символикой, а там от вчерашнего солнечного благополучия за ночь не осталось и следа – снег, снег, снег… И порывы ветра.
Ну и славно, «не испортят нам обедни злые происки врагов». В конце концов, мне, как всегда, есть чем заняться: сперва нагрузим тело упражнениями, потом – водными процедурами, затем его изысканно покормим, непременно напоим, дадим время отдохнуть и воспарить, а там, глядишь, что-нибудь и прояснится на том свете. В смысле: за окном. Тогда и про лыжи можно будет подумать. И лыжи покорно заняли свое место в очереди. «В очередь, сукины дети, в очередь»!
К половине двенадцатого снег не прекращается, но становится как-то пореже, а облачность немного поднимается.
Что ж, можно нанести на скользящую поверхность лыж свежий слой парафиновой смазки, думаю, это будет совершенно не лишним, одеться для катания, взять лыжи, спуститься вниз и осмотреться. Ежели не понравится, всегда можно подняться на креселке и уйти домой, можно покататься на домашней трассе, можно уйти в Айм (Aime) – там пониже, значит – видимость лучше, а лес защищает от ветра. Короче, варианты есть.
Тогда: вперед! Для начала с приятелем делаем несколько спусков с Бержери (La Bergierie). Рыхловато, не очень быстро, но вполне возможно покататься и, что самое в этом деле важное, не без удовольствия. «Я еще плотнее зубы стиснул, все не так уж сумрачно в близи». Дальше мы перебрались в Айм. Вот чем мне нравится Ла Плань – здесь очень компактный и чрезвычайно разнообразный регион в плане рельефа и перепада высот. За счет этого можно всегда найти место для комфортного катания с минимальными пространственно-временными затратами. Добраться до самых крайних точек здесь можно с помощью двух, максимум – трех подъемников, при том условии, что-регион-то колоссальный по протяженности. Просто здесь все ну очень удачно «завязано» друг с другом, а если выражаться с помощью русских идиом – «сделано по уму». Хотя в моем понимании, последнее французам не свойственно. Почему так – см. мой отчет по катанию в Ла Плани за прошлый год, там все в подробностях. Вот такой парадокс. Базирование в Plagne Soleil считаю самым удачным, хотя, если смотреть на карту, подобное утверждение может вызвать удивление: Soleil – не центральная точка, а скорее ближе к одной из крайних. Но, тем не менее, мой опыт пребывания здесь в течение трех лет говорит, что это так.
Путь в Айм через стадион Жана-Люка Кретье был закрыт – не работал из-за ветра и тумана подъемник Becoin, и мы отправились туда через Плань 1800. В Айме на лесных трассах было совершенно расчудесно, снег – объемный, но пушистый, разлетался от нас в стороны, как куры от Феррари. Пришлось вспоминать, как это – ездить в задней стойке. Вспомнил. Отлично! Лыжицы у меня хоть и не для фрирайда, а для жесткой скоростной слаломной трассы, но, как говорят в России, – «мастерство не пропьешь». Здесь, в смысле – в Айме, гораздо ниже, чем в Плань Центре, поэтому тутошние снежинки летят медленнее и реже, а сосны, ели и лиственницы создают препятствие ветру, так что в лютый снегопад здесь может быть вполне хорошая видимость рельефа, а это 75 процентов успеха для осуществления комфортного катания. Народа было совсем мало, но, тем не менее, после первого спуска трасса на удивление стала менее рыхлой, практически ровной и даже без бугров. «Куры» разлетелись. Временами снег переставал идти совсем, иногда появлялись просветы чистого неба, иногда садилось мутно-серое облако тумана, в котором тяжко становилось дышать из-за высокой влажности, но все это довольно динамично сменяло друг друга, и кататься было вполне даже расчудесно. Мы, что называется, «отрывались» «на свежачка». Снег, зима, лыжи, стихия, скорость… Раззудись, плечо, размахнись, рука, банзай и сарынь – на кичку!
Ради разнообразия решили сходить в Плань Центр и подняться на подъемнике Колорадо к своему знаковому месту – к «козлам». Повеселились. Ибо из козликов «в живых» остался только один, второй пал смертью храбрых в неравной борьбе со стихией и был полностью погребен под снегом. Даже рогов не видать. Как говорили украинские «лесные братья»: «Слава героям!» Французским козлам-героям тоже.
Что до трассы – здесь нам не понравилось, рельефа не было видно, а сам он оказался какой-то «стиральной доской» и просто всю дорогу «бил в ноги». Мы вернулись обратно в Айм и отлично катались там, пока организм не сказал «хватит». Кондиции кондициями, зря я, что ли, каждую неделю пробегаю по 20-30 километров, но перебирать в первый день с относительно непривычной нагрузкой совершенно не стоит, ибо впереди еще почти две недели и силы надо распределить правильно, с учетом акклиматизации, адаптации и пр. И вообще, в апартаментах нас ждут тепло, уют, лангедокские вина с горячей и острой закуской! В этот раз ждало Fitou 2014 года. Ах, этот терпко-цветочно-медово-земляничный вкус с оттенками черной смородины… И диван… Как же я люблю лежать и ничего не делать… Ну совершенно ничего. Как сытый лев. И лежу. Хотя, признаться, мало кто верит.
«А ты придешь домой, Иван, поешь и сразу – на диван!
Иль вот кричишь, когда не пьян. Ты что, Иван!?»
В. Высоцкий, «Диалог у телевизора»
Все именно так, вот только кричать меня не очень просто заставить, сильно для этого надо постараться и предоставить крайне весомый повод для того, чтобы я счел нужным «оторваться от дивана» и «открыть рот». Хотя отрыв, конечно, возможен, но тогда жди беды. Ибо «Марс» у меня «в Овне» с точной оппозицией к «Селене в Весах», когда ярость и высокая степень агрессивности, присущие Марсу, уравновешиваются «по ту сторону качелей» «ангелом-хранителем» чувства меры, здравого смысла и гармонии Селены, что и позволяет находить динамичный компромисс между активностью и «недеянием». Это очень полезная врожденная опция, если научиться ею пользоваться. Ибо она дает возможность сдержать вспышку гнева и контролировать по ходу дела проявление его адекватности в поведении, ну или взять тайм-аут для того, чтобы в нужное время «подать блюдо холодным»: дождаться момента, когда «обидчик» расслабится и забудет об осторожности, и, как персонаж пушкинской повести, «затребовать» свою очередь на «выстрел». Как говаривал А. Г. Невзоров, «спина существует для того, чтобы в нее стреляли».
«…Год назад, а я обид не забываю скоро,
В шахте мы повздорили чуток.
Правда, по душам не получилось разговора,
Нам мешал отбойный молоток.
… На первый окрик: « Кто идет?» - он стал шутить.
На выстрел в воздух закричал: «Кончай дурить!»
Я чуть замешкался и, не вступая в спор,
Чинарик выплюнул и выстрелил в упор»…
В. Высоцкий, «Рядовой Борисов»
Справедливости ради стоит сказать, что я не очень часто коротаю время в ожидании подобных «выстрелов». Предпочитаю все-таки «сидеть на берегу Янцзы, сохраняя дух безмятежным, чтобы в один прекрасный момент вниз по течению мимо меня проплыл труп врага». Так чаще всего и выходит. Они – «проплывают». Как правило, надо немного подождать, тем более, что я никуда не тороплюсь, чтобы либо «враг» сам «свернул себе шею», либо это сделали его оппоненты, которых он активно себе «наживает». Очень удобно: и удовольствия море, и самому делать специально ничего не надо.
К тому же, тут как с деревьями и кустами в лесу: если все время обращать внимание на то, что мешает и цепляется, придется ходить исключительно с пилой и топором, постоянно пуская их в ход…
- Вы кто?
- Я – добрая фея.
- А почему с топором?
- Да что-то с утра настроение не очень…
22 января, понедельник.
И снова ночь была полна крепкого сна. Что-то в этом плане изменилось в теле. Чего не скажешь о состоянии ног после первого дня катания. Здесь не изменилось ровным счетом ничего – тяжесть, усталость и боль присутствуют, как обычно, после не привычной в быту объемной нагрузки. Да и не только в ногах. Но, к счастью, лекарство от этой болезни мне известно: гимнастика и контрастный душ действуют всегда безотказно, и через полтора часа мои мышцы готовы снова взрываться, тянуться, держать, ускоряться, загоняя тело в каскады поворотов и пропасти спусков.
А вот погода изменилась тотально. На улице «плюсовая» температура, идет крупный, мокрый, тяжелый снег, который местами больше походит на дождь. Дождь зимой в горах – есть в этом что-то торжественное и скорбное одновременно. Что-то щемящее, безнадежное и отчаянное... И тогда я включаю «Реквием» Моцарта, слушаю, как звуки музыки заполняют все пространство вокруг и проникают, проникают в меня все глубже и глубже… Слушаю – и смотрю в окно, а музыка течет сквозь меня… Затопляет, несет, покачивает, как вода. Только он, «Реквием», как нельзя более точно музыкально сопровождает происходящее. Торжественное и отчаянное… скорбное и восхитительное… безвозвратное, захватывающее и не отпускающее…
Я больше ничего не люблю у Моцарта, только «Реквием». И так редко для этой музыки подворачивается соответствующий событийный повод, чтобы сопроводить его. Как сейчас.
Я пью кофе, убираюсь, иду в магазин, а Моцарт все звучит внутри меня. И дождь все идет. То дождь, то снег. То снег, то дождь…
«Моцарт на старенькой скрипке играет,
Моцарт играет, а скрипка поёт.
Моцарт Отечества не выбирает,
Просто играет всю жизнь напролёт.
Ах, ничего, что всегда, как известно,
Наша судьба то гульба, то пальба,
Не оставляйте, стараний маэстро,
Не убирайте ладони со лба…»
Б. Окуджава, «Песенка о Моцарте»
Снегопад оказывается настолько масштабным, что дороги здешние просто парализовало. Это выяснилось в супермаркете – служащий сообщил, что машины снизу не смогут пробиться и свежего хлеба сегодня не будет. Ну, все пропало. Без свежего багета и круассана француз – не человек. Видели бы Вы лица этих людей, выходящих из магазина. И как они теперь жить-то будут?
Я жду так же, как и обычно, часов 11-11.30, собираюсь и выхожу из лыжехранилища на улицу. Как правило, сии часы есть временная точка прояснения погоды. А она то проясняется, то замутняется… Но, жребий брошен! Где тут у Вас Рубикон будет? «Щас» как перейду его!
В конечном итоге я имею еще один вполне сносный день катания в Айме, а в такую погоду в Ла Плани можно пойти только туда. Выше – ничего не будет видно, ниже будет совсем рыхло и проливной дождь. Здесь же все очень динамично менялось и чередовалось в течение дня – снег, прояснение, туман, дождь. Периодически дождевые капли просто заливали очки-маску настолько, что приходилось ее снимать и ехать без защиты глаз, ибо это было наименьшим злом, а периодически появлялись и просветы до чистого неба и солнца «в окошках». Иногда на лес садилось свинцовое облако тумана, сеющее маленькие снежные прокламации, как сейчас принято говорить, нано-размера с призывом к капитуляции. Э, нет, сдаваться мы пока обождем.
Покрытие под ногами было чрезвычайно скользким, соответственно, очень-очень быстрым, что лично мне настроения всегда добавляет. Трасса по первости была дюже пухла и нераскатана, ратраки над ней с ночи и утром явно не работали, но это через непродолжительное время прошло, а мягкий снег прощал все ошибки в ведении лыж, если таковые и случались. На вторую «красную» – Andre Martzolf – я идти не решился, ибо на ней было совсем как-то глубоко, а «оставить свои ноги в снегу», чтобы ближе знакомиться с сомнительными прелестями французской медицины и сервиса, мне совершенно не хотелось.
Кстати, гиды наперебой в автобусе «рекламировали» местную страховку, которую нужно было приобретать в кассах в дополнение к ски-пассу, мотивируя тем, что если что случится, то спасатели сразу приедут и оттранспортируют в медпункт, где и осуществят полноценное лечение. А с «московской» страховкой, как у нас, придется сначала звонить в страховую компанию, и пока она что-то предложит, Вы, дескать, будете лежать на склоне или в номерах, если сумеете до них добраться самостоятельно. Как же, знаем! Никакого лечения местные «цивилизованные европейцы» оказывать не будут. Сначала полдня будете лежать на морозе в каталке в неотапливаемом «приемном покое», затем Вам наложат гипсовую лангету, выпишут французский анальгин в аптеке и пошлют дожидаться отъезда. Никто Вас лечить, а тем более – срочно оперировать, здесь не будет. Это – не Австрия. А деньги возьмут, конечно. Так что вся эта местная «страховка» – полная лажа, лучше уж с «московской». Если что-то случилось, лучше заплатить за транспортировку на месте, а потом дома страховая вернет. И вообще: лучшая «страховка» – это здравый смысл и точная оценка своих возможностей применительно к любой текущей или потенциально возможной ситуации.
Мы чередовали «красную» Emile Allais и «синюю» Cornegidouille, последняя тоже вполне была хороша, что редко здесь можно застать. В один прекрасный момент «синюю», под наше полное изумление, взяли и закрыли, перегородив въезд на нее лентами. Зачем понадобилось закрывать абсолютно чудесную и безопасную трассу, в то же время оставляя свободной ту, на которой и человек опытный рисковал себе что-нибудь сломать, осталось загадкой. «Есть много, друг Горацио»… Особенно – французский человеческий фактор.
Так что чудесно удалось покататься в этот день, чудесно. Не бывает плохой погоды, бывает неправильная форма одежды. Последняя себя оправдала, инвентарь не подвел. Здравый смысл тоже. Ну, за это теперь можно и выпить. Что-нибудь типа Corbieres 2016 года. Пробовали Corbieres? Попробуйте. Красные сухие вина этого региона особенно хороши с их ароматом ванили, вишни, пряностей, малины, терпким и насыщенным вкусом. Очень рекомендую. Также подойдут Minervois, чьи виноградники известны еще со времен Римской империи, или St.Chinian. Нравятся мне лангедокские вина, нравятся. А как же они могут не нравиться, ежели чудо как хороши?
Ну, а из того, что я еще могу Вам рассказать о происхождении сего «зеленого змия», напишу лишь, что сам Лангедок находится на юге Франции у границы с Испанией, вблизи Средиземного моря. Собственно, во времена оны эта территория и принадлежала Каталонии, что объясняет тот факт, что любители французских вин частенько являются и любителями испанских. Я тоже в их числе. Лангедок, объединенный с областью Руссийон (есть в последнем названии то, что приятно звучит для русского слуха), является не только самым крупным винодельческим регионом Франции, но и одним из старейших. Ну, вроде все, что знал, рассказал.
Вино выпито, наступает вечер, а снег продолжает падать и падать… В свете каскада шале, расположенных вверх по склону напротив наших апартаментов, украшенных новогодней и рождественской иллюминацией, и огромных зонтиков ресторана, подсвеченных в этом году изнутри красными фонариками, придающими зонтикам в ночи абсолютно сказочный вид, это снежное действо выглядит как чарующая своим волшебством мистерия, и воображение уже просто томится в ожидании появления диковинных сказочных персонажей…
Одно движение пальцами – и вот-вот польется музыка. «Щелкунчик»… Петр Ильич, Ваш выход, маэстро! Чудесный день, чудесный вечер, чудесное вино, чудесный вид, чудесная музыка… Ах, как все восхитительно сложилось в этом случайном пазле, случайном наборе событий, выброшенном жизнью на игровой стол бесконечности во времени и пространстве, как кости из игрового стаканчика. Можно замереть в кресле и раствориться. Все, нет меня больше здесь, был да весь вышел! Есть только чувства, невидимые и свободные, парящие в комнате и вылетающие за балконную дверь. Как музыка, снег и свет… Обыкновенное чудо. Невидим и свободен!
И Вам, Михал Афанасьич, привет! Полетаем? Вина не предлагаю, ибо все равно не будете, тем более, что сами в бытность свою литератором алкоголю морфий предпочитали, вот Мастера с Маргаритой и «наворотили», а сам, пожалуй, еще бутылочку открою. А вот поговорить – не составите ли компанию? А то с людьми, сами понимаете, разговаривать как-то не комильфо. С ними – только по нужде.
«…Черт мне корчил рожи и моргал,
А я ему тихонечко сказал:
"Я, брат, коньяком напился вот уж как!
Ну, ты, наверно, пьешь денатурат...
Слушай, черт-чертяка-чертик-чертушка,
Сядь со мной - я очень буду рад...
Да неужели, черт возьми, ты трус?!
Слезь с плеча, а то перекрещусь!"»
В. Высоцкий, «Про черта»
23 января, вторник.
«По полю танки грохотали, солдаты шли в последний бой…»
Ночью в мой сон врывается артиллерийская канонада, а следом за артподготовкой – рев танковых моторов. Война? Здесь, во Франции? Третья Мировая? Ну да, ну да, все к тому и шло… Как же не хочется просыпаться. Не, не буду, гори оно все огнем… Опять орудия. Бьют с разных сторон. Снова грохочут танки. Ближе. Еще ближе. Вот уже полное впечатление, что танк прямо надо мной «утюжит» гусеницами окоп, пытаясь сровнять бруствер, чтобы раздавить меня. Курская дуга? Сражение под Прохоровкой? Кто я? Рядовой? Офицер? Звание, подразделение? Где мое оружие? Ничего не помню. Контузило, что ли? Затем сознание, как при предоперационном наркозе, медленно и уже окончательно уплывает в темноту… Вот, кажется, и все. Наверное, это и есть смерть.
«Убит? Наконец-то лечу налегке,
Последние силы жгу.
Но… что это, что?! Я в глубоком пике
И выйти никак не могу!»
В. Высоцкий, «Як-истребитель»
А это всего-навсего была ночная противолавинная подготовка склонов, а танк, давивший меня в окопе, – ратрак, который «елозил» у нас под окнами. Открытое же окно над моей кроватью усилило, сконцентрировало и направило акустический эффект прямо мне в уши, измененное состояние сознания во сне довершило все остальное…
Медленно просыпаюсь, вспоминаю свой вопрос, всплывший во сне – «кто я» и тут же анекдот про летчика, забывшего свой позывной:
- База, база, я – Хабибуллин! База, кто я? База, как слышите меня? Прием!! База!!! Кто я?!!!!!!
- База на связи. Вообще-то ты м…к, Хабибуллин! Но сейчас ты – «Сокол».
А за окном, однако, ясное утро и голубое-голубое небо. И куда делся вчерашний погодный катаклизм? Свежо, солнечно, светило направленными лучами топит сосульки крыш, которые начинают сочиться каплями, как раненные березы по весне. «Вставайте, граф, рассвет уже полощется…» Все, все,«граф» уже соизволил и встает. Балкон – настежь, «начинаем утреннюю гимнастику». Однако, что я вижу, глядя в окно? Французы, что провели вчерашний депрессивный день без багетов и круассанов, набрасываются на супермаркет, как саранча на посевы, и тащат оттуда багеты связками по 10-12 штук, а булочки – так просто мешками. Дикари!!! Сейчас ведь все сожрут, папуасы!!! Тпруууу, стоять!!! Быстро одеваюсь и, прервав начатый комплекс упражнений, выскакиваю на улицу. Багет мне не интересен, круассаны тоже, а вот булочки… Впрочем, багет и круассаны тоже стоит взять. Фууу, успел!
Ах, эти булочки из нежнейшего слоеного теста… Теста такого тонкого, с просветами между слоями, такого, что через них можно смотреть на свет и видеть заснеженные шале, солнечный прилив, все более заливающий уходящий ввысь горный склон, небо, сугробы и присыпанные пудрой ели… Людей тоже можно увидеть, если на них посмотреть, но я бы не рекомендовал. Люди своим присутствием портят абсолютно все, не люблю я людей.
«Позвольте,- скажете Вы,- разве можно относиться к каждому человеку так, как будто он – негодяй? Конечно. Ведь каждый и есть негодяй. Разве это не очевидно?»
Дж. Б. Шоу
И совершенно ж иначе, когда дело доходит до драгоценной находки в породе – кусочка шоколада, который медленно истаивает во рту и обволакивает вкусовые рецепторы, уже ублаженные изысканным слоеным тестом… Затем глоток дымящегося кофе… Глоток ликера или коньяку… Еще кусочек булочки… Ох, «остановись, мгновение, ты прекрасно»!
Однако все когда-нибудь заканчивается, и булочка с шоколадом – тоже. Тогда наступает очередь круассана. У него тесто такое же, но нет кусочков шоколада, поэтому очередь круассана сопровождать кофе – вторая.
Вернувшись назад с добычей, буквально вырванной из когтей и зубов «цивилизованных демократов», борцов с допингом в спорте высших достижений и прочих блюстителей социальной справедливости, доделываю до конца свою ежедневную утреннюю мышечно-суставную тренировку. Завтрак надо заработать! И слабым здесь – не место!
Сегодня я с раннего утра присоединяюсь к своему приятелю – нам необходимо произвести ревизию трасс, чтобы определить возможности катания для наших подруг, до этого пропускавших дни из-за сложных условий. Итого, что мы на сегодняшний день имеем: полностью закрыты подъемники, ведущие на Вердонс (Les Verdons), Гранд Роше (Grand Rochette) и Роше де Мио (Rochet de Mio), работники, их обслуживающие, вручную лопатами откапывают заваленные снегом станции посадки и схода с подъемников, а затем осуществляют постепенную «протяжку» троса, чтобы очистить кресла от лежащего на них полутораметрового слоя снега. Так что мы по дороге с интересом наблюдаем время от времени едущие в креслах огромные глыбы снега вместо лыжников и сноубордистов. Подъемник Arpette из Плань Беллекот (Plagne Bellecote), обеспечивающий спуски довольно большой зоны катания, тоже был закрыт. Мы сделали кружок через Плань Беллекот в Шампани (Champagny) и вернулись за «слабыми половинами», сочтя, что в Шампани они смогут отлично провести время. Так оно и случилось. А я, пока они наслаждались «синими» трассами, а после сидели в кафе, с удовольствием «утюжил» «слаломную горку».
Я так называю спуски с подъемника Borseliers, рядом со слаломным стадионом и бугельными подъемниками – здесь можно отлично гонять исключительно в слаломной манере, ибо покрытие жесткое и ровное, а уклон соответствующий. И, что удивительно, здесь, как правило, немного людей, и «Анны Каренины» под лыжи не бросаются. Я очень люблю эти незамысловатые, относительно короткие спуски и не отказываю себе в удовольствии «отметиться» здесь, пока жажда скорости и изощренного маневра не будет сполна удовлетворена. Обычно я ухожу сюда «отдохнуть» после спусков с Verdons – Hara Kiri, Kamikaze и Bozelet.
Что ж, хороший был день. Да и всем понравился.
24 января, среда.
Ночью просыпаюсь от озноба – верного признака температуры, при свете ночника почти наощупь достаю таблетку аспирина из аптечки, глотаю и ложусь спать дальше. Утром встаю, заранее отключив будильник, не выспавшимся, но относительно свежим, и чувствую себя, надо сказать, вполне сносно, хотя и с нюансами. Меряю температуру – 36.6. И что это было? Гимнастику сегодня стоит пропустить, а вот завтрак – ни в коем случае, ибо, как водится, «когда врач сыт, больному легче». И точно – настроение и общее состояние улучшаются. После завтрака отдыхаю и мониторю свое состояние. Прислушиваюсь к себе, еще раз меряю температуру. Все в норме. Да, в общем, неплохо я себя чувствую, даром что ночь не спал. Ну так это не болезнь. Но все равно что-то здесь не так…
Выйду-ка я с лыжами где-нибудь часов в 11.30-12.00 и осмотрюсь – пройдусь по трассе в «ритме вальса», а там видно будет. Солнышко как раз излишнюю жесткость склонов подтопит, воздух нагреет, а людишки к этому времени должны уже будут рассосаться, так что в очереди, скорее всего, стоять не придется. Ежели чего не понравится – уйду домой. Снова меряю температуру. 36.9. Ну и отлично. Правда, через короткий промежуток времени наступит 9 лунный день, он же «нетопырь», «сатанинский день», день отравлений и заблуждений… Ну да будем с этим разбираться по ходу пьесы.
За окном – яркое солнце, легкий морозец, в меру жесткий снег. Все «как доктор прописал» и за чем сюда, собственно, я и прибыл. Выхожу из лыжехранилища на снег.
Наяву здесь даже несколько лучше, чем я ожидал: людей очень-очень мало, очередей нет совсем, склон – идеально жесткий, солнце греет самым волшебным образом, ветра нет. Спускаюсь до нижней станции Бержери (La Bergerie). В ногах чувствуется легкая слабость и отсутствие разминки, дышится нормально. Что ж, поеду в Плань Центр – и по ситуации поднимусь либо на подъемнике Бекоин (Becoin), либо на Вердонс Норд (Verdons Nord), а там видно будет.
На Бекоин – здесь свободно! Главный слаломный стадион занят, спортсмены, пропустившие много тренировок из-за непогоды, заставили слаломными воротами все свободное пространство и гоняют, «как ужаленные». Спускаюсь по своей любимой «синей» Mont St. Sauveur, как и хотел – «в ритме вальса» – правильными слаломными дугами, получая удовольствие от полного контроля над движениями, и с частыми остановками для отдыха.
Ну, а что там в теле? Тело говорит, что я точно могу еще покататься так какое-то время. Пойду-ка я тогда на Вердонс. Попасть туда можно, спустившись к подъемнику Колорадо, затем прокатиться Поллуксом (Pollux) и подъехать к креселке Вердонс Норд. Все подъемники, в отличие от вчерашнего дня, работают. Даже расчистили «синюю» Арнику (Arnica), где было лавиноопасно. Поднимаюсь на подъемнике, кресла идут очень-очень медленно. Что ж, для меня сегодня сие вполне неплохо, ибо за продолжительный подъем можно погреться на солнце и дать телу отдохнуть после пройденной трассы, чтобы не перегрузить не очень здоровый пока организм. Прокатился до Вердонс Норд. В целом – хорошо. А схожу-ка я к «своим японцам», пройду одну трассу, какую – сориентируюсь на месте, а там посмотрим – или домой, или покатаюсь еще. Продолжаю функционировать в том же режиме – не слишком быстро, плавно, с хорошо контролируемыми правильными слаломными поворотами, но в достаточно низкой стойке. Снег здесь даже мягковат и рыхловат уже почти сверху, мягкие сыпучие бугорки легко проходимы и даже доставляют удовольствие. Как всегда, в этой чаше солнце, если оно не закрыто облаками, активно прогревает и поверхность трасс, и тела развлекающих себя горными спусками приматов. Дыхание, конечно, быстро «садится», но частые продолжительные остановки с рассматриванием деталей пейзажа и вкушением как зрительных, так и обонятельных ощущений делают свое дело, не позволяя перегрузиться или устать. Очень хорошая каталка. Я уже и забыл, что не очень быстрое и акцентированное на технике прохождения поворотов катание тоже способно приносить максимум удовольствия. Спустившись до низу, сразу сажусь в кресло без очереди. Пока кресло очень неспешно идет вверх, отдыхаю, «снимаю регистрационные данные от датчиков тела» и анализирую их. Анализ говорит, что спокойно могу еще разок пройтись в той же манере. При подъеме замечаю, что Камикадзе (Kamikaze) совершенно не обработана и закрыта, а сверху и почти до половины трассы виден огромнейший «язык» сошедшей лавины, также видны оставшиеся и грозно свисающие по скальным краям снежные «козырьки». «Еще разок» превратился в шесть раз, доставляя в каждом случае неизменное удовольствие. Более того, я пропотел малость и стал чувствовать себя почти полностью здоровым.
Но, однако, пора и домой двигать, ибо еще обратная дорога предстоит. А если будет настроение – «доберу» свое рядом со стадионом. Так и поступаю – сперва делаю отличный спуск все в том же темпе и ритме по синей Verdons, окончание которой прямо подводит к креслам Becoin. Там никого в очереди наверх. А я как? А я – вполне себе хорошо. Так что могу себе позволить. В итоге позволил себе еще пару раз и с чувством глубокого удовлетворения поехал до дому, до хаты. За день набежало два с половиной часа отличного катания. Вполне неплохой результат для недомогающего.
И только помывшись с дороги и перекусив, я понимаю, что вот и она – расплата: начинает знобить. Это 9 лунный день не удержался и проявляет себя, как и положено – во всей красе. Термометр показывает 37.6. Ну, ничего, мы люди опытные и знаем, что делать: пара таблеток парацетамола обычно восстанавливает «статус кво». Как говорят люди флотские – «необходимо принять меры, направленные на повышение живучести судна». На ночь еще парочку заглотну, а там разберемся. Аппетит не утрачен, стало быть, все нормально – справимся. После отдыха куриные котлетки с салатом и вареной картошечкой под бокал Vento 2016 года уходят «на ура». Здесь главное, как и во всем, – не перебрать. Вечерком ложусь спать и снова засыпаю крепким и беспечным сном младенца. Лепота-то какая… Но под покровом ночи враги уже ползли жечь родную хату.
- На нас напали!
- Кто-о-о?
- Темные силы!!!
м/ф «Добрыня Никитич и Змей Горыныч»
25 января, четверг.
И проснулся я ночью от того, что очень сильно замерз. Ба, да у меня выраженный озноб – верный «мой» признак наличия высокой температуры. На часах – три ночи по Парижу. Встаю, чтобы одеться, выпить горячего чаю и померить температуру – 38.0. Ага! Ну, держитесь, французские бациллы, коварно подкравшиеся к подослабшему от переездов, акклиматизации, нагрузки, частых смен погоды, вероломно перешедшие границу и напавшие на мирно спящего российского гражданина! «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим», «малой кровью, победным ударом сокрушим, уничтожим врага», «и летели наземь самураи под напором стали и огня»! Будет вам сейчас и Хиросима с Нагасаки, и ковровые бомбардировки, и небо с копеечку! «Сидоров! Заряжай!» Беру таблетку аспирина и таблетку анальгина. Так, первая пошла. Это был «Малыш». Теперь очередь за «Толстяком». Сверху полирую все «напалмом» –тремя стаканами горячего чая. Пять минут – полет нормальный. Ждем-с. Ну, вот и все, ощущаю, что все бомбы цели достигли, и пошла ударная волна, сметающая всё на своем пути, а дальше – волна радиационная… Всё, французишки, «аллес капут» вам! О, а вот и цунами подоспело – проливной пот. А я ведь предупреждал: организм россиянина, как вся Россия целиком, – место гиблое, и кроме смерти своей преждевременной и мучительной, ничего здесь не найдете, оккупанты. «Так», как говорится, «исторически сложилось». До утра я неплохо эпизодически поспал, после пробуждения ощущаю себя не совсем здоровым, но не фатально. Температура – 37.1. Оно и понятно: «обезображенные трупы захватчиков» организм за ночь явно с поля боя убрать не успел, они смердят и отравляют местность, текущее незначительное повышение температуры как раз и есть следствие этой интоксикации. Так что день, как минимум, организму точно необходимо дать на уборку, санацию и приведение территории в порядок – следует не нагружать его и не мешать заниматься важным делом. Денек катания, хоть на улице и отличная ярко-солнечная обстановка, точно придется пропустить. Ничего не поделаешь, человек – существо, крайне зависимое от обстоятельств. К тому же совершенно очевидно, что лучше добровольно день-два провести «на карантине» в альпийской гостинице и дышать горным воздухом, наблюдая за заснеженными и залитыми пронзительным солнечным светом горными склонами из окна и восстанавливая силы, чем недомогать в постели до самого отъезда в той же гостинице принудительно. Так что потребляю большое количество жидкости, чтобы смыть в выделительные системы продукты интоксикации, сплю, читаю и смотрю в окно.
Наблюдение и покой – мои любимые занятия, я от них никогда не устаю и не бросаюсь заниматься «важными» делами, если только обстоятельства меня сильно к этому не принудят. Ключевое слово – сильно. Я – не деятель, я – созерцатель.
26 января, пятница.
Сквозь ночной сон и под утро организм просто купался в ощущениях того, что он здоров. По крайней мере, если еще не полностью здоров, то уже не болен.
Есть в болезни свои светлые стороны: можно позволить себе (и даже нужно) спать «сколько влезет» и подняться от сна как можно позже, неспешно потягиваться, медленно возвращаясь сознанием в окружающий мир, присутствуя и существуя преимущественно в мире внутреннем, cлушая все нюансы ощущений своего тела. И блаженствовать, блаженствовать, блаженствовать, пребывая в идеальном океане неги и покоя…
Но, оторвав свое сознание от вышеуказанного океана, приняв вертикальное положение и приступив к простейшим деятельным последовательностям по осуществлению самообслуживания, тело мое вышло из состояния эйфории, а я стал понимать, что хоть и «пациент скорее жив, чем мертв», на данный момент этого совершенно недостаточно, чтобы чувствовать себя хорошо. Ну, или достаточно хорошо, чтобы приступить к активным действиям типа гимнастики или более того – к прохождению трассы. Не смотря на абсолютно нормальную температуру – 36.5, тело немного познабливает, а в руках и ногах присутствует предательская слабость. Однако, есть и положительные известия: на аппетите это не сказывается. Более того, присутствует желание выпить совместно с чашкой кофе рюмочку ликера или коньяка. В рюмочке приходится себе отказать самым безжалостным образом, заменив ее таблеткой парацетамола и 1000 мг аскорбиновой кислоты натощак. Замена, конечно, совершенно не равнозначная. Увы, но что поделаешь. Я хорошо усвоил выстраданную годами истину: чтобы не иметь лишних страданий, совершая необдуманные глупости, делать всегда следует не то, что хочется, а то, что необходимо.
Так что завариваю себе кипятком геркулес, потом добавляю в него грушевого варенья, прихваченного моей хозяйственной женой из Москвы, приправляю все это дело ягодками сушеной клюквы и приступаю к трапезе. «Царь трапезничать желает»! Мммм… Как отлично идет! Внутри теплеет и озноб проходит. Трудно сказать – от чего: то ли геркулес так благотворно растекся по желудку, то ли парацетамол сделал свое дело. Но какая, к лешему, уже разница – кто. В конце концов, главное – результат, а результат удовлетворяет, поэтому «кто есть ху» выяснять попросту не будем. А чашка кофе и слоеная булочка с абрикосом налаживают жизнь просто тотально и абсолютно. Хотя и не следует забывать, что полученный эффект будет доступен всего лишь какое-то ограниченное время, не больше.
«Но, как говорил Планше, сколько ни съел, все равно поел только раз».
А.Дюма, «Три мушкетера»
Как я уже изложил выше, завтрак добавил красок к существованию в целом и к ощущению себя здоровым и способным на активную жизнедеятельность, в частности. Причем настолько, что откуда-то в сознании вылез агитатор-пропагандист-провокатор, вкрадчиво начавший меня убеждать одеться в горнолыжную одежду и пойти прокатиться по трассам. Слегка. Пару разиков всего. Ну, просто размяться, подышать. Движение ведь жизнь? Жизнь! Вот и давай – двигайся, живи. Дальше этот «поп Гапон» стал давить на «нужные» чувственные струны: «Ты - можешь! Можешь ведь, ты же не слабак? Нет, не слабак. И не дурак! Поэтому сделаешь все это аккуратно, контролируя самочувствие и обстановку, ну так ведь? Так! Тогда пошли одеваться». И знает ведь, гаденыш, на чем можно сыграть!
Однако голос разума, он же – голос здравого смысла, не заставил себя долго ждать и появился в районе виртуальной трибуны для проведения дебатов с голым торсом, киянкой в руке и, как всегда, изрядно «на взводе». Сей голос у меня, надо сказать, довольно пронзительный и бесцеремонный, наподобие присущего В. В. Жириновскому в его лучших выступлениях, а посему, набрав в легкие достаточно воздуха, поспешил высказаться против предыдущего оратора прямо, без обиняков и предельно конкретно: «Ты что, уважаемый, м…к полный, кого ты здесь слушаешь?! Ты что, собираешься пойти кататься явно недолеченным? Израсходуешь силы, необходимые для восстановления, а завтра или послезавтра все по новой – озноб, температура? Доведи дело до конца, баламут бестолковый! Взялся за что-то – сделай это хорошо! Решил выздороветь – выздоравливай! И не отвлекайся! Слабость в руках и ногах есть? Есть, факт! Это же склон, здесь в любой момент что-то может пойти не так. Если пойдет, то недостаток кондиций с большой вероятностью может закончиться травмой, что – не знаешь, что ли? А кто тебя домой потащит с переломом или порванной связкой? Опять в больницу захотел, кретин недоделанный?!! А осложнения на суставы или внутренние органы тебе нужны, например, на сердце?!! Не-е-е-е-т? Тогда сиди себе дома еще денек спокойно и не рыпаясь! И парацетамол пей! Я сказал!»
«Провокатор» под натиском «двойника Жириновского» «включил заднюю» и на отходе попытался, по большей части «сохраняя лицо», вяло отстреливаться: «Да нет же, я, собственно, не настаиваю, а просто тебе говорю: прокатишься, аккуратно, если что – сразу домой уйдешь, тут же все рядом: два «прыжка» – и ты снова в койке с парацетамолом. «А потом: ты же герой? Герой!» Да все безопасно, я тебе говорю! И сразу много зайцев убьешь. Ну, сам посуди и считай: и удовольствие получишь – раз, и день катания не пропадет, за который денег уже заплачено, – два, и даже здоровью будет еще лучше – легкие провентилируешь, пропотеешь, от интоксикации избавишься – три. Посчитал? Все так? Давай, соглашайся!»
Но в мой здравый смысл так просто не попасть. «Бац, бац – и мимо», как говорил герой «Свадьбы в Малиновке».
«Молчи и слушай, ты, дебил, сильный духом и слабый умом! Для тех конкретных м...ков, которые не поняли с первого раза, я повторяю еще раз, все – по новой! Внимательно следить за речью и жестами! Сюда смотреть, кому сказал?!!» И так дальше – по всем пунктам.
В общем, как в анекдоте про собеседование:
- Мои наиболее сильные стороны – умение контролировать ситуацию, инициативность, способность быстро и своевременно принимать решения, настойчивость, граничащая с агрессивностью…
- Подождите, я же Вас еще об этом не спрашивал…
- Заткнись и слушай дальше!!!
Вот поэтому Владимир Вольфович всегда так убедителен и непобедим в сражениях с оппонентами…
В качестве лирико-астрологического отступления могу рассказать, что мой голос разума и здравого смысла (а он мне присущ по факту рождения – у меня соединение Солнца и Меркурия в Тельце (а если точнее – Солнца, Меркурия, Юпитера и Колеса Фортуны), что в переводе с астрологического означает «личность, руководствующаяся разумом», а можно и: «светящаяся умом» ) меня никогда не подводил, ежели я им руководствовался.
«Если бы я не славил свой интеллект, чем бы я занимался после семидесяти?»
Дж. Б. Шоу
Равно как и Сократа – его Даймоний. Рискну предположить, что механизм действия и происхождения сего «голоса» и у него, и у меня может быть сходен. Исключительно предположить, ибо космограмму Сократа по понятным причинам я не «строил». Но, если моя гипотеза верна, вероятно, у Сократа подобное соединение Солнца, Меркурия и Колеса Фортуны было не в Тельце, а в Скорпионе и «в компании» с Венерой. Присутствие в данном соединении Фортуны означает, что как только днный «голос» не «послушаешься», а сделаешь вопреки ему, «удачи не видать». В моем случае так обычно и бывало. По упоминанию современников, Сократ избегал поступать вопреки наставлению «даймония» по тем же причинам.
Только Сократ называл себя «оводом» – активно «летал» и «жалил» своих соседей и других горожан (за что и был, по сути, осужден на смерть – овода «прихлопнули»), а я – лентяй и сибарит, сидящий дома в кресле. Вот вам разница между в Тельце и в Скорпионе. Но это – так, всего лишь игра ума, увлеченного построением гипотез, обычный способ представителя homo себя занять, не применяя насилия. А что до того, что мой «голос» может вести себя самоуверенно, высокомерно и заносчиво в реальном общении, так у меня Лилит в Стрельце, вот она-то и дает такой «тембр». Слушать иногда бывает неприятно, но, кстати, на полезности сообщаемой собеседнику информации это никак не сказывается. Что далеко не каждый способен оценить, ибо сначала человеческое сознание считывает информацию от первой сигнальной системы – поведения, и только потом, если до этого дойдет дело, – со смыслов и фактов, передаваемых при помощи речи. Поэтому последняя и называется «второй сигнальной системой».
Но это уже совершенно «другая история», ибо не нужно демонстрировать чудеса наблюдательности, чтобы заметить, что даже один и тот же факт разные люди оценивают совершенно различным образом. Для меня всегда было совершеннейшей загадкой – как людям все-таки удается хотя бы мало-мальски понимать друг друга при помощи слов, объединяемых в предложения. Фильм А. Рогожкина «Кукушка», мне кажется, как нельзя лучше – комично, трагично и гениально прозорливо – изображает то, что происходит в процессе человеческого общения.
Мужчина и женщина молча лежат в постели и в течение долгого времени смотрят в потолок.
Женщина: Молчит… за сорок минут ни разу не взглянул… я его больше не интересую… У него есть другая… Это – конец?!!! Как жить дальше?!!
Мужчина: Муха. На потолке. Как же она держится?!!!
За безоговорочную полемическую победу над «темными силами» моя встроенная система поощрений затребовала у меня еще одну чашку кофе с булочкой, которые ей были немедленно предоставлены и тут же употреблены по своему прямому назначению. А я отправился на диван с чтивом, как водится, чередуя чтение «fiction» и «non fiction», периодически глазея в балконный проем и прерываясь на написание данных строк.
За окнами сегодня как-то нестабильно – переменная облачность от слабой до сильной, эпизодически – солнечная экспансия, периодически – легкий снег, ветерок, и так уж особого тепла при дыхательно-созерцательной экскурсии на балкон я не ощутил. Свежий воздух показался мне не очень дружелюбным, на что мой здравый смысл, снова появившись из ниоткуда, многозначительно поднял свой виртуальный палец вверх и выразительно посмотрел на меня с чувством явного превосходства в духе «а я что тебе говорил, недотепа, меня слушай – глядишь, и протянешь еще какое-то время». Когда же он отвернулся и удалился, я тихонько, чтоб тот не услышал, обозвал его… Словом нехорошим.
«Что-то вы меня больно утесняете, папаша… Да что вы всё: то не плевать, то не кури, туда не ходи. Чисто, как в трамвае. Чего вы мне жить не даёте?»
М.А.Булгаков, «Собачье сердце»
Мила сегодня решила отдохнуть от катания, испугавшись прогноза с плохой видимостью, и поехала развлекать себя шоппингом. Я мог бы составить ей компанию, но решил провести время дома, чтобы не давать повода для выслушивания занудных здравомысленных нравоучений от «своего» известного «товарища». Выздоравливать так выздоравливать, нечего шастать! И к тому же, лежать на диване для меня, как и для Обломова, как я уже неоднократно говорил, есть одно из самых любимых занятий. Когда обстоятельства позволяют. А сейчас они явно позволяют. Эх, жизнь-то ведь удалась! Как же мало человеку для счастья надо, как мало…
О том, что у Милы во время прогулки в достижении ее целей дела обстоят тоже неплохо, меня на диване периодически уведомляет очередное сообщение о покупке, совершенной на мою банковскую карту.
27 января, суббота.
Откровенно болезненное состояние прошло, но спалось плохо, и организм с утра ясно ощущает, что с ним еще не все «так». А градусник так вообще показывает температуру человека спящего, если не сказать – трупа: 35.6. Но кататься я все же планирую.
Иду на склон в 11.30. Тут же навстречу мне попадаются даже не баба с пустым ведром и черная кошка, а двое «волокуш» спасателей – «скорбные дрожки». Они мне всегда напоминают подводу, лошадь, оглобли и гроб. Тем более, что пострадавшего туда упаковывают и фиксируют ремнями. Можно сказать, как покойника. Только что вперед ногами не везут.
Сегодня – хороший день, теплый, солнечный, безветренный; склон – довольно жесткий под ногами. Катаюсь своими любимыми трассами, переходя по кругу от La Roche до Roche de Mio. Хожу плавными правильными дугами, не перегружая ноги и стараясь не загнать сердечную мышцу, чаще останавливаясь на склоне и рассматривая пейзажи. «Худа без добра», как я уже упоминал, не бывает, а то когда «гонишь», смотришь исключительно ведь на трассу, а по сторонам – только краем глаза.
Сегодня пересменок – большое количество туристов находятся в процессе отъезда, а «новенькие» еще не заехали; соответственно, на подъемниках и трассах почти никого. Жалко будет провести такой прекрасный день не на склоне. Вот и провожу, «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы».
В итоге меня «хватило» аж на целых 3 часа от момента выхода на гору до момента прихода в хранилку. Вполне неплохо для не до конца поправившегося. После катания температура тела поднялась, но незначительно – 36.0. Как добровольный служитель Асклепия, прописываю себе теплый пледик, диван и послеобеденный сон.
А про «вперед ногами», смерть и рождение у меня есть свои, довольно забавные ассоциации. Рассказываю: впечатления моего детства периода начальной школы в недрах памяти сброшюрованы в символической папке, озаглавленной двумя красными курсивными фразами. Фраза первая с обложки принадлежит моей классной руководительнице, что «сопровождала» нас с 1 по 3 класс. Учился я в обыкновенной средней московской школе, считавшейся почему-то с «химическим уклоном». От химического уклона, как мне кажется, было только месторасположение, ибо МХТИ имени Д. И. Менделеева находился строго напротив здания школы, практически «дверь в дверь», а вот на всем остальном «химизм» сей никак не сказывался. Так вот, наша «классная» – статно-глыбистая, плотно сбитая, с выраженными черными усиками и бакенбардами еврейка, типаж и замашки которой чем-то соответствуют персонажу типа «тети Песи» из х/ф «Ликвидация», – ко своим вчерашним дошколятам преимущественно обращалась не по имени, и не даже по фамилии, а не иначе как «полоумный», произнося это слово с соответствующими децибелами и национально-специфическим драматизмом вышеуказанной «тети» в голосе. Большим разнообразием эпитетов она мне не запомнилась, не важно – было ли подобное обращение-окрик вызвано беготней на перемене или каким-нибудь не очень удачным ответом перво- (второ-, третье-) классника, – обычно тебя награждали одной и той же эмоционально-экспрессивной оценкой: «полоумный».
А нет, чуть ведь не наврал, как же – была еще одна оценка: «дефективный». В градации классного руководителя она была уже запредельно низкой, и после нее «награжденному» втолковывалось, что его место исключительно в «школе для дураков», где он и окажется в совершенно обозримом будущем, и, уж конечно, не продолжит учиться в этом роскошном советском учебном заведении для «нормальных» людей. Хотя, разумеется, память человеческая избирательна, пристрастна и все события искажает, преломляя через «линзу в голове» конкретного лица, возможно, все было несколько иначе, но я воспроизвожу описываемые события именно так, как их запечатлели исключительно мои причудливые нейроны… Так или иначе, школу я со всеми ее атрибутами, всевозможными ипостасями и самыми различными персонажами, начиная с директора, заканчивая школьной шпаной, не взлюбил с самого начала обучения в ней и продолжал пассивно не любить до самого ее окончания, терпя, приспосабливаясь и воспринимая ее исключительно как перманентный источник угрозы, издевательств и насилия, где ухо все время надо держать востро, нос – по ветру и никогда не расслабляться.
«Я прихожу в бешенство от одной мысли о том, сколько бы я всего узнал, если бы не ходил в школу».
Дж. Б. Шоу
Видимо, у знаменитого мизантропа с этим заведением тоже что-то не «срослось»…
Следует сказать, что вопреки всем психоаналитическим штампам о травматическом влиянии подобных событий на становление детской психики, на моем характере это никак не сказалось – я не стал забитым или трусливым, услужливым, подобострастным или, наоборот, патологически жестоким; не стал писаться, даже эпизодически, при совершении серьезных проступков и не приобрел никаких, как говорится, «комплексов» типа «страха кастрации», а вырос вполне веселым и жизнерадостным, достаточно активным, в меру самостоятельным и, как говорится, успешно социально адаптированным: «с людьми в ладу, не понукал, не помыкал. Спины не гнул – прямым ходил, и в ус не дул и жил, как жил, и голове своей руками помогал».
- Доктор, и что мне делать с моим комплексом неполноценности?
- Да ничего не делать…
- Как ничего?!!!
- А так - ничего, нет у Вас никакого комплекса. Вы – обыкновенный неполноценный!
А вторая фраза, которой моя память отметила сей период, принадлежит моей бабушке – женщине душевной, заботливой, но непростого нрава и острой на язык – язык, которому принадлежит много запоминающихся «перлов», прямо относящихся ко мне. Тот, о котором идет речь сейчас: «Вот все у тебя не как у людей!» Собственно, это и по сей день отчасти соответствует действительности, хотя я специально ничего «супротив» или «в пику» общепринятым «понятиям» не делаю.
Ну, так вот – как связаны мои ассоциации про «вперед ногами» и «все не как у людей»: с самого рождения все пошло действительно не совсем «так, как у всех»: на свет я явился обладателем «богатырских» параметров и весил, по словам моей матери, при рождении 6,5 кг. В родильном отделении готовились к двойне, а я, в результате, там оказался один. Киндер-сюрприз!
О книге «Гиннеса» в 1964 году в СССР вряд ли кто слышал, да если бы и слышал, то граждане страны в ту пору были увлечены совершенно другими цифрами и показателями: надоями, гектарами озимых и тоннами чугуна на душу населения, международным положением и разрядкой напряженности, колбасой, в конце, концов, ибо очередную пятилетку надо было как-то умудриться закончить в три года, что, по моим понятиям, точно гораздо более немыслимо, чем какой-то там младенец с его статистически не свойственным весом…
- Леонид Ильич, а почему в магазинах мяса нет?
- Дорогие товарищи! Строя развитое социалистическое общество, мы идем вперед семимильными шагами, и скот за нами просто не успевает…
Опять-таки со слов матери: то ли акушер в 1-ой градской больнице, а родился я именно там, был, как говорится, «с устатку» или попросту обалдел, уставившись на всю эту не совсем обычную картину, то ли роды действительно были довольно сложные, но, подготовив к выходу «по-царски», в смысле – через «кесарево сечение», в меру заботливые руки вынесли меня на свет исключительно вперед ногами. Не знаю уж, как дело обстояло с зачатием, может, там, конечно, тоже было нечто не совсем традиционное, ни матушка, ни батюшка такие интимности уж не раскрывали, но с момента рождения жизнь плавно пошла не «как у всех», а как-то, можно сказать, «параллельно». Вместе со всеми, но в то же время… Как сказать? Вот параллельно и все. Хотя при этом ни в диссиденты, ни в президенты, ни в космонавты, ни в схимники, ни даже в патологоанатомы я не попал и, собственно, даже не намеревался… Я вообще «кем-нибудь стать» никогда не хотел, а вопрос «кем ты хочешь быть?» ставил меня даже не в угол, а в совершенно безвыходный тупик. В качестве ответа мозг самопроизвольно «уходил в перезагрузку» и не выходил из нее, пока данный вопрос не снимался. «А как же твои занятия спортом? – спросите Вы, – неужели ты никогда не хотел быть Олимпийским чемпионом?» А вот представьте себе, я этого не то что не хотел, я об этом вовсе никогда даже и не думал, мне просто нравилось побеждать.
Если соблюдать последовательность, то на «тот свет» меня из траурного зала прощания должны теперь будут вынести «вперед головой».
28 января, воскресенье.
С самого утра под нашими окнами «гам и суета». Это – «новенькие», туристы, что заехали вчера и теперь настроены «взять свое», причем «взять» столько, сколько «смогут унести». Теперь эти «жадные и ненасытные» последовательно хватают все, до чего в состоянии дотянуться: багеты, абонементы и лыжные трассы. Очереди везде и за всем. Очереди в кассу и супермаркет выходили на улицу до середины площади и выглядели так же, как в СССР во времена дефицита товаров. Так что я лучше обожду.
С новым заездом появились также румяные соотечественники, национальность которых можно безошибочно определить по внешнем виду. Все – дородные, розовощекие (и что ж с ними будет, когда кризис закончится?), как говаривали в канувшие в Лету времена, «кровь с молоком»: пышущие уверенностью в завтрашнем дне повара, милиционеры, вовремя завязавшая с криминалом «пехота», переквалифицировавшаяся нынче в «управдомы»-бизнесмены, и прочие потомки представителей некогда победившего и построившего в России новый мир, сто лет от «сотворения» которого отмечали не так давно, пролетариата вкупе с крестьянством.
«Иегова, сотворив мир, сказал, что это хорошо. Что бы он сказал теперь?»
Дж. Б. Шоу
А я, глядя на эту «молочную смесь», всегда вспоминаю почему-то персонажей с полотен Рубенса и советских доярок с их формами. Такова уж причуда моей ассоциативной памяти. Но и слава богу, что Рубенса, а не Брейгеля…
Выждав, пока толпы страждущих схлынут, я сходил сначала за продуктами, позавтракал, отдохнул - и пошел кататься. День был вполне неплох: и солнечен, и в меру свеж. «Жадные» тоже угомонились, особо ретивые угомонились в принудительном порядке: жесткие склоны на трассах и рыхлые вне их сделали свое дело с людьми, «рвущимися в бой», но не очень трезво оценивающими свои реальные возможности. Спасательные «труповозки» и вертолеты были работой обеспечены с лихвой, а на поляне вечером то и дело можно было наблюдать персонажей, бредущих с загипсованными конечностями или на костылях. Забегая вперед, могу сказать, что туристы этого заезда отличились крайне высоким уровнем травматизма, и всю неделю редко когда можно было проехать по самым разным трассам, чтобы не увидеть лежащих травмированных – либо в ожидании спасателей, либо находящихся в процессе «упаковки» и «доставки». Вот такая «неделька дурака» выдалась. Homo, как известно, животные стайные и друг друга поведением «заражающие», вот «дурак» и «пошел косяком».
Я сегодня продолжал чувствовать себя еще не совсем здоровым, поэтому катался во вчерашнем режиме – с частыми остановками, рассматриванием пейзажей и длительными перемещениями на подъемниках, чтобы не «перебрать». Как только чувствовал, что стоит пощадить себя, «сочинял» себе маршрут куда-нибудь подальше, чтобы восстановиться, пока последовательно еду на двух-трех подъемниках. Катило очень даже чудесно, снег под ногами был такой хороший, солнечно, легкий морозец… В общем, все было хорошо до тех пор, пока я не пришел домой. Я пришел домой, а ко мне пришел кризис. Остатки «темных сил» в организме, судя по всему, попытались организовать «мятеж», воспользовавшись ситуацией повышенных энергозатрат в процессе катания, и «напали». Давненько я не чувствовал себя столь плачевно: полное бессилие, так что буквально пальцем пошевелить тяжко, а уж «кыш» при необходимости просто сказать было невозможно. После душа навалились озноб, сильнейшая ломота во всем теле по типу «отбитости». Такой, что казалось мне, что бил меня не кто-нибудь, а «железный» Майк Тайсон. Причем в течение 12 раундов. Полнейшее ощущение: вот прямо «щас помру». Температура тоже «скакнула» до 37,8. В общем, «и, по-русски крикнув: «Мать...», – рухнул капитан».
Однако к вечеру, после трех часов дневного сна, «мятеж темных сил» был подавлен иммунной системой окончательно и бесповоротно, температура нормализовалась, а от болей в теле чудесным образом совершенно не осталось даже и следа. Диван, одеяло и сон сделали свое дело. За время, пока «панфиловцы стояли насмерть», «подошли сибиряки» и прикончили «супостата». Все, как обещал генералиссимус: «враг был разбит, победа была за нами». И даже никакого парацетамола не понадобилось.
29 января, понедельник.
Здоровье – великая вещь, его наличие позволяет чувствовать себя счастливым. Впервые после болезни сегодня с утра я сделал полноценную полуторачасовую гимнастику.
А на склоне ощущаю былую легкость, выносливость и способность проходить трассу агрессивно. Сегодняшний «кружок» по Ла Плани был вполне для меня традиционен: несколько раз Mont st. Sauveur, пока народ не набежал, затем перебрался на Вердонс, откатал по Харакири, потом перешел на Камикадзе. Через некоторое время и сюда народ подтянулся в чрезмерном количестве. Пришлось удрать от них на «слаломную горку», чтобы потешить себя предельной безнаказанной скоростью и мощью, заодно отдохнул. Со мной так: на ровных и сильно крутых или быстрых трассах я отдыхаю, а не устаю. Устаю, только если приходится обрабатывать неровности или сложный рельеф. Когда «наелся» скорости и ритмичных поворотов, ушел на Роше де Мио – на Les Inversens. И снова на «слаломную горку». Оттуда – «в лес» на La Roche. Катался, пока ноги не «сели», а в окончание дня позволил себе Mont st. Sauveur столько раз, чтобы сил хватило доехать до дома, ибо дальше – вниз, подъем на Бержери, душ, диван, обед, сон. А какой был обед… А какое вино к обеду… А какой сон… Это ли не счастье?
«Когда мне было 5 лет, мама всегда твердила мне, что самое важное в жизни — быть счастливым. Когда я пошел в школу, меня спросили, кем я хочу стать, когда вырасту. Я написал: «Счастливым». Мне сказали: «Ты не понял задание»…»
Дж. Леннон
На склонах и подъемниках сегодня было очень людно. Однако я как-то счастливо избежал попадания в такие «селедочные бочки». Когда народ накапливался, я перемещался в другую часть региона, а там оказывалось свободно. Ну и травмированных, травмированных – шибко много. Вертолеты и волокуши, волокуши и вертолеты. У спасателей – горячие деньки.
Да, совершеннейший курьез сегодня приключился неожиданно, на Inversens. А дело было так: пустая трасса, я «вылетаю» из-за перегиба на очень хорошей скорости, а там посреди склона валяется афро-француз на спине: руки под головой, очки и шапку оранжевую снял, куртку красную тоже снял и лежит на ней с голым торсом, загорает. Загорает и, представьте себе, поет песню. Чунга-чанга, понимаешь, синий небосвод, чунга-чанга, весело живет! Прямо посреди горнолыжной трассы! После перегиба! Картинка та еще… Артур Конан Дойль – «Этюд в багровых тонах».
Нет, конечно, совершенно понятно, что негру другого, более тихого и удачного места, чем это, для загара и отдыха в Ла Плани и сыскать практически невозможно… И, что главное – для песен. Ну, где же еще так «оторвешься» под солнышком, лежа на спине? Я всяких дебилов видел, удивить трудно, не первый год живу, чай… Вот именно таких еще не видал.
У поручика Ржевского на балу у графини прихватило живот. Он терпел, терпел до последнего… А тут уже все, в глазах – темно, дышать – трудно, ну нету больше мочи! Тогда он – опрометью из залы и вбегает в первую попавшуюся комнату, штаны снимает и... Все мысли – только об этом, тут уж ни до чего и ни до кого! Дальше – сделал свое дело, полегчало, он глазами обводит по сторонам, а тут оказывается – ба, в комнате стол стоит, графы и генералы с женами сидят, самовар… Но поручик и здесь не растерялся: «Ну, вы, господа, и нашли место, где чай пить!!!»
А я иду, стало быть, хорошими резанными поворотами и, что в данном случае примечательно – с характерным снежным шлейфом из-под лыж, летящим как из дюжего снегоуборщика на каждом вираже. Ну, я этого пляжного плейбоя объезжая, естественно, снежком и припорошил. Не, не специально. Зачем? Слава Богу, что кантами не зарезал! Приезжаю в очередь и стою себе в ней, как порядошный. А тот, видно, после снежного душа сразу загорать закончил и за мной двинул. Пробрался ко мне в очередь и ну орать на меня. Руками машет, слюной брызжет. Ты чего хочешь, служивый? А он визжит себе по-французски, как зарезанный, и все. «Ты скажи, какая вина на мне, боярин?!!» Вот уже и очередь нашим диалогом заинтересовалась. Тут мой француз дополнительно жестами стал сопровождать свое выступление, благо, что не танцем, ну, прямо как итальянец какой... Орет, Труффальдино хренов, и сначала на меня пальцем показывает, потом рядом с собой рукой махнул и после на штаны свои.
А, так понял я тебя, наконец, касатик, понял! Так бы сразу и сказал по-русски, что прослабило тебя со страху, служивый, – от неожиданности, тут ты, значит, и оконфузился! Дык ты не загорай на трассе, солдатик, а коли загораешь посередь дороги, так памперсами из дому сразу запасись. Пам-пер-са-ми! Ферштейн? Памперс! Проктер энд гембл! Яволь? Натюрлих! Эх, ничего не понимает, басурман… Истерик, что возьмешь. Психопат… Пораспустились, «понимаишь», объединенные демократы, санкциями увлеклись, а о психическом здоровье нации ни хрена не думают! Ничего, сейчас я вам тут экологию улучшу.
«Ничего, я им создам уют, живо он квартиру обменяет. У них денег – куры не клюют, а у нас на водку не хватает».
В. Высоцкий, «Мой сосед»
И тут я как заору на него неожиданно: «Молчать!!!!! Смирно!!!!!». Ну, чтоб подобное подобным, как завещал Самуил Ганеман ихний. «Similia similibus», так сказать. «Если темы там возникнут – сразу снять, бить нельзя их, а не вникнут – разъяснять». И что Вы думаете? Помогло! «Урррраа, заработало»! Служивый мой во фрунт вытянулся, стоит передо мной, как перед генералом де Голлем, навытяжку, грудь – колесом, глаза выкатил и муркает ими подобострастно. «Профессор, он понимает!!! Со временем Шарик разовьется в высокоразвитую личность!» Да, личность – хрен с ней, мне главное, что «истерить» перестал, а то диссонанс прямо какой – тишина, снежные вершины, светило такое роскошное, облачка небольшие по небу неспешно плывут, скальные пики, торосы ледяные, а тут звуки, прямо сказать, непотребные посреди красоты-то такой все портят. Излечился, значит… Жан-Поль? Жан-Клод? Жан-Луи? Африк Симон? Да без разницы… Короче – помогло. Гомеопатия – сильная вещь! Вот и славно! А вы тут чего в очереди все на меня уставились, на подъемник не садитесь? Тоже болеете? Всех вылечу, приезжайте! И – в очередь, сукины дети, в очередь, прием платный! О, а вот и кресло мое подходит… Ну, покеда, касатик, покеда! Про памперсы не забудь, пам-пер-сы! И береги себя, жизнь – относительно длинная, если ее не укорачивать, а то с такими нервами и до весны недолго не дожить… И вам, бояре и люд придворный, как у вас тут принято, оревуар! Прощевайте, стало быть, по-нашенски. Мы – люди с понятиями, этикету обучены, чай, не из Куршевеля какого, и Париж ваш брали, было дело. Надо будет – еще раз возьмем! Все, заболтался я с вами совсем, камрады, берегите себя да не поминайте лихом! Ну, не надобно будить лихо. Пока оно тихо… Ни к чему… А то как проснется…
30 января, вторник.
Продолжаем получать то, за чем, собственно, приехали. Надо сказать, что удается. Как сказал один персонаж: «Это я удачно зашел». Вот и нам досталась небольша-а-а-я полоса везения.
«За деньги можно купить кровать, но Вы не купите сон; книги, но не мудрость; пищу, но не аппетит; пышные наряды, но не красоту; лекарства, но не здоровье; развлечения, но не счастье; религию, но не спасение».
Дж. Б. Шоу
Так что несмотря на то, что за все «уплочено», а «уплочено», скажем прямо, «не слабо», купить солнце, небо, ветер и снег, чтобы они как-то совместно образовали неплохую комбинацию, не представляется возможным.
Поручик Ржевский и корнет Оболенский играют в шахматы.
- Неплохая комбинация, поручик...
- Хм, эту, как изволили выразиться, корнет, комбинацию, я купил в Париже, в модном доме. А вот у Вас – дырка в трусах и шея грязная!
Получается, что исключительно волей случая мы попали в погодный «просвет». Снежный «кошмар», если не сказать, «апокалипсис», здесь происходил в течение целого месяца перед нашим приездом, после прибытия мы застали лишь его уходящую «спину». А его возвращение метеослужбы прогнозируют буквально на следующий день после нашего отъезда домой.
И поскольку Его Величество Случай так оказался к нам благосклонен, нельзя, ну нельзя этим не воспользоваться.
«Никогда не упускай случай, он предоставляется не каждый день».
Дж. Б. Шоу
Следующая поездка в горы случится в лучшем случае через год. И случится ли вообще? Получится ли покататься в течение этой зимы в Подмосковье? Тоже вопрос, не имеющий ответа. Все возможно. И я как в воду глядел: наш «домашний» подъемник в Туристе сразу после нашего возвращения из Франции Мосэнергосбыт отключил от электричества. По части неблагоприятных событий и догадок я обычно редко ошибаюсь. Луна у меня в Скорпионе, это все – к ней.
Да и «дыхание небытия» все время ощущается как-то очень близко. Прямо как в детском стихотворении Агнии Барто: «Идет бычок, качается, вздыхает на ходу: «Ох, доска кончается, сейчас я упаду!..»
«Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!»
М. А. Булгаков, «Мастер и Маргарита»
А пока все это «на столе» – превосходные горнолыжные склоны, освещенные ярким солнцем, хороший снег, комфортная зимняя температура, пока еще крепкое тело и хороший инвентарь – приступаю к «трапезе». Уж в чем в чем, а в этом Телец разбирается очень хорошо. Поэтому, как и вчера, по кругу «отмечаюсь» во всех своих любимых местах Ла Плани. Покрытие сегодня, после ночного снегопада, довольно занятное, требующее внимания и моментальной подстройки под резко меняющиеся условия: жесткие снежные участки неожиданно чередуются в случайной последовательности с мягкими «пушистыми» буграми, почти ледяными поверхностями и скопищами рыхлого, отпущенного жарким активным солнцем снега.
«Азарт меня пьянит, но как ни говори, я торможу на скользких поворотах…»
В. Высоцкий, «Горизонт»
В какой-то момент это приводит к ошибке, и я, зацепив лыжей большой рыхлый бугор, падаю вперед и «вписываюсь» плечом в склон. Ох и болезненно, однако. Боль такая, что дыхание перехватывает и «звездочки» перед глазами какое-то время летают, летают, летают… Легкий нокдаун, надо бы постоять немного... «Тебе не больно, Харламов!» Постоял. Все нормально, я привычный. Жизнь – это контактный вид спорта.
Апре-ски очень хорошо идет свежий салат к пасте с морепродуктами и французские колбаски, что с орехами, сыром и грибам. Под бутылочку Minervois. Эх, какие колбаски! Это… это… Да что тут словами! Есть их надо, а не разговаривать о вкусах и достоинствах французской гастрономии! Багет, паштет и бофор…
Пожалуй, одной бутылочкой здесь явно не обойтись. Нет, конечно, «нас» и дома «неплохо кормят». Пока, по крайней мере. Но и за этим «добром» тоже мы ехали сюда как за неотъемлемой частью праздника жизни под названием Французские Альпы.
Все, а теперь – спать! Где диван и плед? «Багира, я уже иду!»
Вечером, после ужина, меня вывел из небытия голос жены. Вывести-то вывел, а вот просто пошевелиться мне какое-то продолжительное время совершенно не представлялось возможным. По всей видимости, организм во время сна что-то там сложил, умножил и разделил. В результате пришел к выводу, что по итогу сегодняшнего двигательного беспредела, завтра передвигаться будем еле-еле и очень ограниченно – только по очень большой нужде и обратно. Причем «обратно» гуманнее было бы не возвращаться, а сразу ложиться неподалеку от места совершения нужды. И поскольку я заснул, то это завтра для меня, считай, уже наступило, и теперь лучше бы мне не просыпаться. А если ориентироваться на ощущения в теле, то лучше бы и не просыпаться никогда, ибо создавалось устойчивое впечатление, что трудились над моим телом не кто-нибудь, а заплечных дел мастера, прошедшие выучку у печально известного Малюты Скуратова, и так, что проявили в работе своей много творчества и энтузиазма…
Однако уже через относительно непродолжительное время их подопытный вовсю уплетал шоколадную булку, запивая ее горячим чайком, и приговаривал, что жизнь удалась…
Вера, вера… Какая, к черту, вера? Никому верить нельзя! Все кругом беззастенчиво врут и вводят в заблуждение, включая собственное тело.
31 января, среда.
Похоже, дело идет к принципиальной смене погоды – «всерьез и надолго». Погодные информеры об этом заранее предупреждали, и точно в соответствии с прогнозом сегодня на небе появилась какая-то облачность; солнце периодически закрывают довольно широкие одеяла облаков, что не только ухудшает видимость рельефа во второй половине дня, когда и без того не высокое солнце начинает садиться, но и заметно влияет на снижение температуры. Становится как-то зябко и неуютно, соответствующий колорит также вносит в меру колючий и холодный ветер. Трассы книзу практически не «отпускает», за исключением самых последних «пупырей», и то ненадолго.
В плане выбора и чередования трасс день сложился вполне традиционно для моего пребывания в Ла Плани в этом году. В качестве начала – Mont st. Sauveur, затем переход на Вердонс с последующим чередованием в разных вариациях трасс Kamikaze, Xara Kiri и Bozelet. Последней я в этом сезоне пользуюсь довольно часто, предыдущие два года я ее как-то недооценивал и пренебрегал в пользу «красных соседей». И зря. На ней есть, что называется, «проходные» участки, но в целом трасса скоростная и довольно нескучная. Есть в ней драйв, есть. Дальше перебираюсь на Роше де Мио, чтобы передохнуть и пройти до низу «синей» Levasset, затем вернуться на Вердонс и повторять в разных сочетаниях те же Kamikaze, Xara Kiri и Bozelet. После перевожу дух на подъемнике, перебираясь в Айм, и «делаю» по пути Verdons, затем Mont st. Sauveur несколько раз и далее катаю в Айме на Emile Allais. Уфффф… Надо бы еще поездить на подъемниках, а то ноги уже пощады просят. Извозчик! Вези на Вердонс! И снова – Kamikaze, Xara Kiri и Bozelet. В один из спусков опять я «прикладываюсь» там же, где и вчера – на мягком бугре. Можно сказать – на том же, хотя и не так брутально. Отдыхать, немедленно отдыхать! Карету мне! В смысле – кресло!
Поднимаюсь на Роше де Мио последовательно на подъемниках Borseliers, Rossa и Carella, чтобы далее пойти вниз по затейливой длинной Levasset. Есть. Эх, а сейчас надо бы сменить «тему» и погонять по «слаломной горке». Выполнено. А который у нас час? Начало пятого. Так пора ж домой! Подъезжаю к Becoin, а здесь никого. И не могу удержаться – ну, тогда еще разик Mont st. Sauveur. И еще. Ну, и еще. Все, устал. Нет, еще разок, завершающий.
В итоге получилось, что сегодня – самый насыщенный по длительности катания день. И без того, что после обеда сразу хочется прилечь и поспать. Удивляться не приходится: адаптация к нагрузке обычно всегда и наступает на второй неделе катания. Если бы не болезнь на первой неделе, она произошла бы раньше.
После катания приходится мазать «Спасателем» открытые участки лица, ибо их довольно ощутимо щиплет, а на коже выраженное покраснение – мороз и ветер свое дело сделали.
01 февраля, четверг.
Как всегда здесь поутру, привстав, заглядываю за штору после сигнала будильника. Ну, и что там день грядущий нам готовит? А там, за окном, идет снег и довольно плотный. Без особого ветра и прочих экстремальных сопровождений, но, как говорится, непогода. Если завтра опять будет снег, а судя по всему, так тому и быть, то погодный график во время нашего пребывания окажется довольно симметричный – по два дня непогоды в начале и в конце, с пиком солнечной «удовлетворенности» в середине. Натруженные за вчерашние 5 часов катания ноги привожу в порядок приседаниями. Сначала колени вообще отказываются сгибаться, но на второй сотне начинают возрождаться, как птицы-фениксы. На третьей сотне уже и дыхание приходит в норму, а конечности весело и беспроблемно пружинят туда-обратно.
Сегодня можно пойти попозже, чтобы в полной мере «походить» по мягкому снежку. Полагаю, что в «лесу» кататься будет вполне замечательно.
А пока можно «приложиться» к рюмочке ликера, прилечь, укутавшись одеялком, на диване и, переваривая завтрак, дремать, изредка подсматривая за стихией, приоткрывши один глаз... Мой пес, английский кокер-спаниель Али Альянс Дени, он же в быту – Веня, так всегда и поступал. За исключением рюмочки ликера, конечно… Хотя, если ему предложить, то, возможно, и составил бы компанию… Тесное и близкое пребывание в жилище и сотрудничестве с человеком, конечно, сильно изменило собак, сделав их такими симпатичными в наших глазах. Вот собак я люблю. Шопенгауэр, обращаясь к своему пуделю, когда сердился на него, всегда обзывал того «человеком»…
Еще о собаках: в 2017 году американская кинопромышленность выпустила фильм по книге «Жизнь и цель собаки», у нас его иногда анонсируют под названием «Собачья жизнь». Посмотрите, должно понравиться.
А снег за окном тем временем усиливается…
Кататься пришлось, как и предполагалось, по «рыхлому». Видимость была достаточно плохая, а в этих условиях надо спускаться куда-нибудь пониже. Рецепт здесь один – идти в Айм. Поднимаюсь на Бекоине – ничего не видно, туман. Оч-ч-ч-чень аккуратно, практически на ощупь, спускаюсь в Айм с крутого «лобешника». Даааа, тут ноги «оставить» в снегу можно «на раз»… В Айме тоже туман, но только сверху, сразу после схода с кресел, и преходящий. После «поляны для «чайников» и детских бугелей видимость хорошая. До конца дня набегающие облака тумана здесь так и чередовались со снежными облаками, сыпавшими осадками, и просветами до чистого неба. Эпизодически даже выглядывало солнце. Крутые участки трасс содрали до крайне жестко-скользкого снега, на котором нужны исключительно точеные канты. Как и вчера, подобные места совершенно спонтанным образом перемежались с участками рыхлого снега. Во второй половине дня появился сильный порывистый холодный ветер, обжигающий лицо. Кисти рук из-за него очень сильно мерзли, поэтому на подъемнике приходилось постоянно сжимать-разжимать пальцы. Канты на моих «рейсовых» «хедах» вот уже второй сезон держатся в боевом состоянии. Производитель не обманул, обещая какую-то исключительную закалку стали и долгую сохранность заточки. Два сезона по жестким трассам – отличный результат, обычно кантов на других лыжах в таких условиях хватало лишь на неделю, а то и на 3 дня, а после – в сервис. И заводская заточка всегда держится дольше, чем после – сервисная. Лучше сохранять ее как можно дольше.
02 февраля, пятница.
Вот и наступил завершающий день нашего пребывания. С ночи еще более заметно похолодало, а порывы колючего ветра стали еще злей. Этим утром солнце, в отличие от предыдущих дней, только подчеркивало морозность наступающего дня. Я решил отсрочить свой выход до 11 часов, ибо хотелось, чтобы воздух мало-мальски прогрелся пока еще не очень высоким в начале февраля, альпийским солнцем, но, вместе с тем, выход на склон и не стоило затягивать, ибо кататься лучше закончить пораньше, так как предстоят сборы чемодана и чехла к отъезду. А это дело, особенно после катания, хлопотное. Все бы ничего, но номер администрации апартаментов необходимо сдать до 18.00, несмотря на то, что трансфер за нами прибудет в 4.30 ночи. Оставаться в номере можно будет до этого времени и даже поспать, а перед выходом лишь сдать ключи от номера и постельное белье в специальный ящик. Но, тем не менее, до 18.00 необходимо предъявить проверяющей горничной точно (!!!) , как при заселении, расставленную мебель, посуду, щетки, тумбочки, тазики и прочую утварь в сих апартаментах. Если хоть что-нибудь будет стоять не так, как это положено по меркам администрации, допустим, швабра в ванной, чайник на кухне или рюмки в шкафу не в том порядке, это будет расценено, как необходимость работникам совершать генеральную уборку, за что с кредитной карты жильца «снимут» сумму в размере 250 евро. Само собой, пол в комнатах, зеркала, оконные стекла, кухня и ванная должны быть отмыты до блеска. Будет соринка или пятнышко – 200 евро из кошелька. Причем исчезнут они тогда, когда ты уже будешь дома и ничего оспорить, само собой, не сможешь. Такие прецеденты уже случались среди наших знакомых, так что я знаю, о чем пишу, не гипотетически. Не люблю я французов… Нет, конечно, я вообще людей не люблю. Но некоторых из них я не люблю больше остальных. А к некоторым могу относиться иногда с симпатией или восхищением. А что здесь удивительного? Я же мизантроп, в конце концов, а не идиот.
В этом году напротив номера наших приятелей находились частные апартаменты каких-то французов, что живут на местном курорте, как на даче. Так вот: когда они (французы) периодически сталкивались с нашими (а они знали, что те – русские), то принципиально не отвечали на приветствие и отворачивались, а их дети смотрели такими взглядами, как будто встречались не с людьми, а с бурыми медведями из России, почему-то катающимися по горам и прячущими под одеждой автоматы Калашникова с ручными гранатами и бутылками водки...
Для меня эта история – не исключение, а скорее правило. Как и история с Фуркадом, специально наступившим на лыжи Логинова в гонке на чемпионате мира 2017. Заметьте, без каких-либо последствий для первого и реакций со стороны «мирового спортивного сообщества» и соответствующих организаций. Конечно, ведь «убить» (обмануть, унизить…) русского – не преступление, а доблесть.
Так что ответ на вопрос «почему не люблю именно французов», собственно, очевиден, и рождение сего чувства обязано исключительно моему опыту взаимодействия с ними.
И не только практическому, но и генетическому. Россия ни разу не нападала на Францию, а вот французы как минимум дважды «впирались» в Россию, начиная с 1812 года, – жгли, убивали, насиловали, грабили, захватывали. Потом осуществляли интервенцию в составе Антанты совместно с англичанами и американцами в 20-х годах прошлого века. И снова – жгли, убивали, насиловали, грабили… Только в Архангельске было расстреляно, по разным источникам, около 8 тысяч человек, а 50000 брошено в тюрьмы. За время оккупации они вывезли 2 686 тысяч пудов разных грузов на общую сумму свыше 950 миллионов рублей золотом. За цифры, сами понимаете, не «побожусь», просто встречал их в книгах и мемуарах и как-то запомнил.
Эти самые «братья-французы» брали золото от наивной «белой гвардии», обещая ей помощь и поддержку в гражданской войне против большевиков, а сами разоружали, содержа в лагерях, плохо одетых, голодных, обрекая там на смерть от болезней и холода. Массовое захоронение таких русских солдат я видел на греческом острове Лимнос (Лемнос). Прочтите историю «русского Лемноса» – и она не оставит Вас равнодушными.
Причем, брали деньги эти лицемеры с обоих участников противостояния: как с белогвардейцев, так и с советского правительства. При этом, например, поставки «белым» оружия и снаряжения часто были фиктивными. «Ничего личного, – как любят говорить наши «партнеры», – просто бизнес».
А. И. Куприн писал в своих мемуарах о снабжении армии Юденича англичанами:
«Англичане присылали аэропланы, но к ним прикладывали неподходящие пропеллеры; пулёметы — и к ним несоответствующие ленты; орудия — и к ним неразрывающиеся шрапнели и гранаты. Однажды они прислали 36 грузовых пароходных мест. Оказалось — фехтовальные принадлежности: рапиры, нагрудники, маски, перчатки». |
Общая сумма ущерба от военной интервенции, по оценкам советского правительства, составила 39 миллиардов золотых рублей. И А. В. Колчак, в счёт погашения долга перед своими союзниками за поставки военного снаряжения и оружия, передал США, Великобритании, Франции и Японии из золотого запаса России около 184,2 тонн золота.
История потом повторилась практически «один в один» – абсолютно такими же «союзничками» были и для СССР участники «антигитлеровской» коалиции: «тихое» финансирование Гитлера иже с ним, предельное затягивание момента открытия «второго фронта», транспортные конвои, которые подставлялись под немецкие подлодки так, чтобы те не дошли до СССР, но деньги за которые наша страна продолжала выплачивать им еще десятилетия спустя. А в 1945 году они уже имели готовый к осуществлению план «Немыслимое», сутью которого было продолжение второй мировой и, совместно с неразоруженными на территории своей оккупационной зоны войсками вермахта в количестве 12 дивизий, повторное нападение на СССР, которое должно было состояться уже 1 июня.
«Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают друг друга как можно больше».
Г. Трумэн, сенатор, будущий вице-президент и президент США, «отец» бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, «Тайм», 23 июня 1941 года
Равно как сама «арийская идеология» и основы расовой теории нацистов были созданы не кем иным, как английским лордом сэром Хьюстоном Чемберленом, чьи идеи стали популярны и поддержаны в самой Англии, в США и Германии с 1899 года, и лишь спустя значительное время были использованы Альфредом Розенбергом. Англичане, французы, немцы и прочие родственные народы были отнесены сим лордом к «арийцам», которым противостоят неарийские расы людей второго сорта.
Занятно, что упомянутый Розенберг являлся уроженцем Российской империи, был по воспитанию и убеждениям русским «имперцем», выросшим в русской культуре: родился в Ревеле, учился в Риге, Иванове и Москве, закончил МВТУ, впоследствии ставшее имени Баумана, получил диплом инженера и архитектора, а после победы большевиков бежал в Германию для борьбы с ними. Но это не вся занятность, ибо уже в Германии будущего идеолога «арийского превосходства» в 1918 году так и не пустили на фронт в составе немецкого добровольческого корпуса по причине того, что он был «слишком русский» и считался «недостаточным немцем». Знакомство с его биографией может помочь изменить сложившиеся взгляды на некоторые, казалось бы, известные, исторические события.
Да, кстати, мало кто знает, что «пионерами» в области создания атомного оружия, были совсем не немцы. А французы, которые еще в 30-х годах скупили всю урановую руду в Бельгийском Конго, запасы которой в 1942 году были полностью переправлены в Америку, и вся американская ядерная программа базировалась исключительно на этом уране. Англичане начали создавать свою бомбу чуть позднее французов и также перенесли во время Второй мировой свою работу в США, где уже в декабре 1942 года был запущен первый атомный реактор и вовсю работала идея массового и чудовищного уничтожения людей при помощи урана и плутония. И никакой Гаагский трибунал с его темой преступления против человечности не созывался ни по Хиросиме с Нагасаки, ни по применению напалма во Вьетнаме, ни по бомбардировкам Югославии… Но который беспощадно судил при этом самих же югославов «в одну калитку» – без шансов и вариантов.
И все эти люди будут обвинять нас в спортивных допинговых скандалах, аннексиях или еще в чем бы то ни было?
Не друзья они русскому, и друзьями никогда не будут. Никогда. Обойдемся без иллюзий. И не надо стараться им «понравиться» или с ними «подружиться». Или рассчитывать на их «честность», «порядочность», «объективность», «справедливость»... Бесполезно и не нужно это.
— Брат, не убивай, брат! Деньги возьми, все возьми, слышь, не убивай, брат! Вот!
— Не брат ты мне, гнида черножопая!
х/ф «Брат»
А разговаривать с ними можно и нужно, без этого не обойтись. Но исключительно с пистолетом Макарова за поясом и автоматом Калашникова на шее. Вежливо.
«Аль Капоне говорил: «Вежливостью и оружием можно добиться гораздо больше, чем просто вежливостью».
х/ф «Малавита»
Чехол и чемодан к отъезду сегодня надобно сложить, по крайне мере, в основном, до 18.00, а это значит, что домой надо вернуться не позднее 15.00. Кстати, в качестве средства запоминания расположения предметов в номере мы использовали фото: войдя, сразу сфотографировали расположение посуды, мебели, кухонной утвари и всего-всего. А потом предъявляли горничной именно так: показывали фото и соответствие ему при настоящей проверке. Ну, так чтобы «фактом – в глаз», и чтобы места для фантазий и недовольства просто не оставалось. Горничная была так потрясена этим, что ушла, даже не сверив все до конца. Ну вот, как говорил Василий Иванович Чапаев: «Врешь, не возьмешь!»
Сегодня, как и в предыдущие дни, вчерашний снег, нанесенный на трассу, чередовался с жесткими участками и вносил свою специфику в катание. Я катался так, чтобы не стоять в очередях, и выбирал «быстрые» трассы.
Завершающий день не обошелся без «экстрима», как я всячески ни пытался этого избежать. Просто чудом я «разошелся» с каким-то сноубордистом, грубо нарушившим правила и выскочившим на трассу из бокового перпендикулярного «рукава», не погасивши скорость, – вопреки многочисленным ограничивающим заграждениям и предупреждениям запрещающих знаков с его стороны. Я его «чрезвычайно активный ход» видел и отслеживал боковым зрением, ожидая, что он вот-вот остановится, либо сбросит скорость, ибо здравый смысл, предупреждения на плакатах и заградительные барьеры, ограничивающие движение с его стороны, – все было «заточено» под то, чтобы он остановился и пропустил тех, кто едет по нашей трассе. Однако несмотря на то, что я, как сказали бы «участники дорожного движения», был «прав», будучи опытным лыжником, я стал заранее притормаживать сам. Предчувствие. Что-то говорило, что сейчас ситуация пойдет «не так». Так и вышло: сброшенная скорость, а она была до этого просто огромной, ибо я выехал на выположенный после крутого «лба» участок, позволила мне вовремя перекантоваться, дав возможность тем самым уйти от «силового приема». А сноубордист, не снижая скорости, так и пересек нашу трассу и вылетел в целину, где и упал. Не успел бы я увернуться – и точно «получил» бы в бок на скорости под 90 км/ч. Как минимум – тяжелые переломы, а то и гроб… Но, не сегодня.
«Ваше благородие, госпожа удача! Для кого ты добрая, а для кого иначе.
Письмецо в конверте погоди, не рви. Не везет мне в смерти – повезет в любви…»
После я решил съездить на Роше де Мио, чтобы «отметиться» на Inversense, которую «пользовал» в этот заезд крайне редко. Подъезжаю – и вижу, что гондолы, едущие на Роше де Мио из Плань Беллекот, и подъемник, возвращающий с Inversense, стоят. В гондолах не заметно – есть ли люди, а вот на креселке видно, что в креслах лыжники висят и мерзнут под пронизывающим ветром уже не известно сколько времени. За пять минут, что прошли до моего прибытия на конечную станцию подъемника, «подвисшие» так и не двигались. Я не стал искушать судьбу и уехал оттуда. Очень здесь было холодно и ветрено, и совершенно не хотелось, чтобы подобная ситуация повторилась с моим непосредственным участием: «повиснуть» в кресле над пропастью на неопределенный срок. Хватит с меня «подвигов» на сегодня. И я «двинул» в сторону дома. Не судьба.
Резюмируя, мне трудно сказать, удачная ли была поездка или нет. И да, и нет. Из тринадцати дней, предоставленных для катания, четыре пришлись на откровенную непогоду, два – на болезнь, еще два – на восстановление после нее. Вряд ли это можно считать большой удачей. С другой стороны, «живому все хорошо». Мог проболеть до конца пребывания? Мог. Но не проболел. Удача? Мог порезать лежащего на трассе загорающего француза или не увернуться от сноубордиста? Мог. Это считать удачей? Ну и так далее. Подобные вопросы еще последуют чуть ниже.
Что еще? Откатавшись положенное, оставаться в Ла Плани еще, если бы такая возможность вдруг предоставилась, мне совершенно не хотелось. Честно говоря, после трех лет ежегодных поездок в это место, очередную поездку планировать сюда и на следующий год желания у меня нет. По крайней мере, пока нет. Как-то устал я от Ла Плани.
«Постучали в дверь –
Открывать не стал.
Я с людьми не зверь,
Просто я устал…»
Н. Рубцов, «Из восьмистиший»
Хотя «голова» все хорошо понимает: «От добра добра не ищут. Все здесь удобно, функционально, красиво, понятно, хорошо устроено для проживания и катания. Так чего ж тебе еще надо?» Или это я не от Ла Плани, а вообще устал, от жизни?
«Люди устают от всего на свете. И особенно быстро от того, что им больше всего нравится».
Дж. Б. Шоу
Продолжаю подводить итоги: в этом году я ни разу не «прошелся» по главному слаломному стадиону в Плань Центре, не добрался до Плань Монтальберт (Plagne Montalbert), не посетил Montchavin и Les Coches, опять не спустился в Champagny-en-Vanoise. Ну, и в Лез Арк съездить тоже не привелось. Ни разу не прошелся по одной из своих любимых трасс – Andre Martzolf. Так сказать, гонял исключительно по «кольцевой». Хотя и неплохо гонял. Но и не так, чтобы испытывать какие-то особые «восторги». Так чтобы «взахлеб», а «душа развернулась». Ну, покатался…
Депрессия? Капризничаю? Характер «портится»? «Зажрался»? Не знаю, надо подумать.
Собственно, для того, чтобы жить припеваючи, необходимы всего лишь две вещи: первая – жить, вторая – припевать. Пункт первый в наличии имеется, начинаю припевать. Правда, как полковник Френсис Чесней из «Вашей тети», подпевать я могу только военные марши…
Ну, тогда – «Прощание славянки»!
«Маэстро, урежьте марш!»
«Наступает минута прощания,
Ты глядишь мне тревожно в глаза,
И ловлю я родное дыхание,
А вдали уже дышит гроза…»
3 февраля, суббота.
Обратным трансфером нас везли в аэропорт без всяких пересадок. Мы даже оторопели, когда узнали. И в очень удобном микроавтобусе. В Шамбери нас ждал еще один приятный сюрприз, даже несколько. Во-первых, на регистрацию мы попали сразу из микроавтобуса и без всяких очередей, то есть: вошли в зал и сразу отправились к свободной стойке регистрации и сдачи багажа. Обычно это могло занимать до полутора часов. Затем немного стандартных формальностей на паспортном контроле и «шмоне» ручной клади, без этого французы нас выпустить просто ну не могли, и мы – в зале вылета. Сюрприз второй – зал перестроили, он стал намного более просторным, удобным и с большим количеством мест, где можно присесть. А то обычно здесь можно было только либо часами стоять столбом в ожидании посадки, либо располагаться на полу или на собственном багаже. Да, с 2018 года здесь наконец-то можно ожидать рейса в «человеческих» условиях, а не скотских. Угу, и эти люди называют нас «варварской страной». Рейс задержали где-то на час, и, сидя в зале с чашечками эспрессо и капучино, мы наблюдали, как приземлялся и разгружался наш чартер. Ну, вот и все, прощай, немытая Франция, страна рабов, страна господ!
А в Москве нас ждала совсем не простая погода при посадке – со снегом, туманом, плохой видимостью и скользкой посадочной полосой. Здравствуй, Родина! Бей своих, чтобы чужие боялись!
Наблюдая за посадкой через иллюминатор, я видел, что полоса появилась, как черт из табакерки, прямо в последний момент, когда до земли оставалось где-то метра два. Касание шасси, прокат и чудовищно резкий «удар» от включения реверса… И ощущение того, что самолет «повело» – он немного «заюзил». Далее последовало моментальное выключение реверса и его дальнейшее прерывистое включение для торможения…
Пилоту явно пришлось не просто при посадке, и он, полагаю, испытывал не самые прекрасные чувства, сажая самолет сначала вслепую, а затем пытаясь удержать его на скорости на скользкой полосе. В салоне среди пассажиров на несколько секунд повисло угрожающее напряжение, быстро, однако, сменившееся вздохом облегчения и аплодисментами командиру судна после остановки борта. А это можно считать удачей в поездке или нет?
Неприятный инцидент был моментально забыт, и соотечественники незамедлительно стали занимать положение «низкого старта», чтобы, отталкивая друг друга плечами, локтями и другими частями тела, как можно скорее последовательно бежать сначала в автобус, потом на паспортный контроль, затем за получением багажа. А нам спешить было некуда, такси до дома я заказал еще в Москве через «контору» «Такси в аэропорт», те клятвенно заверили, что будут сами отслеживать рейс. Так и произошло, после приземления водитель сам по телефону со мной связался и уточнил детали нашей встречи. Так что машина нас уже ждала. И какая машина! Нам достался огромный микроавтобус «Ситроен», в багажнике которого наш отнюдь не маленький багаж, состоящий из внушительного чехла для двух пар лыж и сноуборда, большущего чемодана, рюкзака на две пары горнолыжных ботинок и еще одного рюкзака с ручной кладью, просто потерялся. Так комфортно мы еще никогда не возвращались из аэропорта домой, наш микроавтобус просто плыл по снежной каше на неубранных дорогах, как океанский лайнер, а мы, растворившись в больших удобных креслах, просто молчали и дремали. Водитель был предельно вежлив и предупредителен – встретил, помог, сам погрузил багаж, сам разгрузил, не надоедал разговорами, осведомился о пожеланиях относительно температуры воздуха в салоне и громкости музыки, и все за какую-то тысячу рэ. По дороге домой из Домодедово я мог наблюдать дороги и тротуары, просто заваленные продолжающим падать мокрым снегом, и еще не знал, что через какие-то несколько часов аэропорты Москвы прекратят свою работу примерно на сутки с небольшим, и около двух сотен рейсов замрут в томительном ожидании разрешения на взлет и посадку. А это стоит включать в оценку поездки как удачной или неудачной?
Безусловно, свой «мешок пряников» я получил.
«Представьте себе, наступили победные дни.
Пять грустных солдат не вернулись из схватки военной,
Ефрейтор, морально нестойкий, женился на пленной,
Но пряников целый мешок захватили они.
Играйте, оркестры! Звучите и песни, и смех!
Минутной печали не стоит, друзья, предаваться:
Ведь грустным солдатам нет смысла в живых оставаться,
И пряников, кстати, всегда не хватает на всех».
Б. Окуджава, «Песенка о старом, больном, усталом короле»
Ну, вот, кажется, и все. «Люба, я вернулся…»